Александр Аннин - 4 триллера

Маски он друзьям так и не вернул, оставил себе. А там и родители, благосклонно отнесшиеся к увлечению сына, стали на всякий праздник дарить ему простенькие картонные рожицы с прорезями для глаз…

Коллекция пополнялась несколько лет кряду.

– Держи, тезка. Радуйся жизни.

Алексей протянул птичнику полиэтиленовый пакет, в котором легко угадывались очертания бутылки. Долговязый благодарно принял сей дар, вытащил водку из пакета, с чувством поцеловал округлый бок. Засунул во внутренний карман своей давно не стиранной робы.

– Выпей за наши успехи, – мрачно молвил Сергей.

– Выпью, конечно, – охотно согласился кормилец пернатого поголовья. – Только у вас, я вижу, и без того все в порядке.

Геннадий подошел к узкой деревянной лохани, и серебристый поток полуживых карпов устремился в кормушку. Пеликан Яшка уже ковылял к своему излюбленному и, пожалуй, единственному лакомству.

– Да, ребята, – покачал похмельной головой служитель. – Если б не вы, пропала бы птица. Намедни директор опять пургу гнал.

– Пряслов? – зачем-то уточнил Геннадий.

– Ну да.

– Шайтан! – в сердцах бросил Алексей.

– Это точно. Мол, и окрас у него нестандартный, не по породе. И хромает. Зря мол, вольер занимает и корм переводит. Мол, извести его надо, один убыток только, да и не продашь. Короче, вашего Яшку с довольствия снимать собираются.

Геннадий задумчиво почесал бородку.

– Может, мне сходить, поговорить с ним?

– Э-э, – обреченно махнул рукой птичник. – Думаете, батюшка, он Бога боится? Как бы не так. Нехристь, одно слово. Картежник, ети его мать…

При этом определении иеромонах невольно вздрогнул, заторопил друзей:

– Леш, Сереж, я уже окончательно изжарился в этом пекле. Пошли, что ли?

Они вышли на аллею, за спиной лязгнула калитка, а Геннадий все продолжал говорить, деловито насупясь:

– Так, мужики, кто завтра кормит Яшку? У меня послезавтра престольный праздник, Ильин день. Мне готовиться надо, дел невпроворот…

«Говорить о чем угодно, лишь бы свернуть с этой проклятой карточной темы!» – ожесточенно думал иеромонах.

– А я… – Сергей прерывисто вздохнул. – Завтра должно окончательно решиться насчет выставки.

– В Венеции? – отстраненно спросил Алексей; он думал о своем, и думки эти были одновременно и тревожными, и радостными.

– Ну да… Соберется, понимаете ли, компетентная комиссия…

В голосе Сергея слышался неприкрытый сарказм.

– Да что тут гадать, я могу прийти, – очнулся Алексей. – Закончу в три и сразу сюда. Через Абрамыча, само собой.

– Ну, тогда, слава Богу, все в порядке. Но с Яшкой все равно надо как-то решать. Не сможем же мы постоянно, каждый день сюда мотаться. Даже если по одному.

Сергей подмигнул иеромонаху:

– Готов держать пари, что завтра Леха придет к Яшке не один.

Геннадий отреагировал на шутку весьма серьезно:

– Леша, я надеюсь, венчаться вы будете в моей церкви?

– Да хватит вам, прекратите! – смущенно выкрикнул Алексей.

Настоятель храма Ильи Пророка лукаво усмехнулся:

– Ах, раб Божий Алексий… Как же ты «любосластными недугами погубил ума красоту»!

– Что-что?

– Это цитата из канона Андрея Критского, а не что-что, – с напускной суровостью ответствовал отец Герман.

Алексей испытывал странное облегчение от того, что разговор скатился на шутливую околоцерковную стезю. Он, кардиолог, бывший в своей короткой практике свидетелем множества мучительных смертей, тушевался как мальчик, если речь заходила о его личных сердечных делах.

Подобно тому, как Алексею были неприятны разговоры о его взаимоотношениях с Надеждой, так иеромонаху Герману претили всякие упоминания о карточной игре. Слишком уж роковую роль сыграли пресловутые «карты-картишки» в судьбе его родителей. А значит – и в его судьбе… Как знать?…

Если бы испитой раздатчик корма, никчемный, ничтожный человечишка, не произнес по адресу директора Пряслова емкого определения «картежник», то иеромонах Герман, в миру – Геннадий, не стал бы торопить друзей, и они проторчали бы в вольере пеликана Яшки еще как минимум полчаса. И тогда их жизнь продолжала бы идти своим чередом, со всеми, так сказать, радостями и горестями.

Но слово было произнесено, время сместилось на эти злосчастные полчаса, и вместе с этим сдвигом перекосилась вся дальнейшая судьба троих школьных друзей.

– Прошлой ночью Зайчонок опять человека зарезал. Между прочим, я его знал – ну, убиенного-то… У меня сынишка к нему в шахматную секцию ходил. Только я его оттуда забрал. Зашел как-то, увидел этого толстого Фишера с сигаретой в зубах, все помещение прокурено. И сказал себе: э, нет, обойдемся мы и без шахмат…