Александр Аннин: 4 триллера

– Если птенцам пеликана нечего было есть, – продолжал мальчик, – то пеликан своим клювом разрывал себе грудь. И кормил птенцов своей плотью и кровью. Как Христос.

«Пойти к архиепископу? Бухнуться в ноги, взмолиться: «Владыка, смилуйся…». Нет, не даст. Благословит, посочувствует, посетует на трудности, но денег не даст. И дело даже не в храме, не в малочисленности постоянных прихожан. Дело в личности настоятеля. Молод ты больно, Гена, то бишь отец Герман. Сколько заслуженных, маститых протоиереев стоят в длинной очереди к епархиальной казне! Все с митрами на головах, с наградными крестами на груди, а кое-кто и с посохом… Вот только попробуй, заявись к владыке со своими финансовыми проблемами – сразу прослывешь выскочкой… Да уже прослыл, чего уж там!»

– Поэтому пеликан стал символом самопожертвования, настоящей дружбы и христианской любви, – скороговоркой выпалил отрок.

«Умный мальчик этот Никита, – думал отец Герман. – Какая лексика, какая грамотная речь! И это в восемь-то лет. Вот что значит интеллигентная семья. Надо будет поговорить с родителями, хорошо бы его служкой при храме устроить».

Мокеев-младший знал, что кое-кто в епархиальном управлении называет его, настоятеля храма Ильи Пророка, «молодым, да ранним». И в таком отношении вовсе не было одобрения.

Еще бы: четверть века отроду, а уже получил собственный приход. Позади – очное обучение в Сергиево-Посадской семинарии, диплом с отличием. И после каких-то полгода службы рядовым иеромонахом в Троице-Сергиевой лавре – должность настоятеля по месту прописки.

Пусть храм небольшой, пусть полуразрушенный, только-только переданный государством в руки Православной Церкви. Пусть! Все это не так важно с точки зрения карьеры. А карьера иеромонаху Герману, по мнению все тех же ревнивых недоброжелателей, предстояла стремительная.

Как говорится, дай-то Бог…

– … И поэтому летящего пеликана часто рисовали на иконах, – закончил мальчик свой рассказ.

– Молодец, Никита, – с чувством похвалил ученика отец Герман. – Дети, на сегодня занятия в нашей воскресной школе закончены. В следующий раз мы продолжим разговор об истории икон.

Он поднялся со стула, и вслед за ним повыпрыгивали из-за своих лавок мальчики и девочки; шумно переговариваясь, они гурьбой побежали к выходу.

Настоятель хотел было окликнуть их, чтоб вернулись: по церковной традиции, после учения следовало пропеть «Достойно есть». Но передумал.

Вместо этого отец Герман прокричал вслед своим ученикам совсем другое:

– Дети! Будьте осторожней на улице. Вы ведь знаете, что творится в городе.

– Зна-аем! – веселым ребячьим хором отозвалось удаляющееся эхо.

– Ну что, за рыбой?

– За рыбой, конечно…

– Куда? К Абрамычу?

– Естественно!

Рыбный магазин на центральной улице города с недавних пор стал местной достопримечательностью. Новый хозяин, которого все именовали попросту – Абрамыч, сделал скромное торговое заведение уникальным в своем роде.

По натуре прижимистый, Абрамыч, однако, не скупился на имидж. Понимал: эти расходы вернутся сторицей. Широкая витрина магазина была превращена им в огромный плоский аквариум, в нем день и ночь сонно плавали серебристые карпы. При виде этих отъевшихся рыбин у прохожих невольно текли слюнки. А над входом в магазин вместо стандартной вывески «Рыба» появились алые пластиковые буквы – «ПЕЛИКАН».

Дети чуть не силком тянули своих родителей к сказочной витрине, где колыхались диковинные водоросли, сияли разноцветные стеклянные шары и громоздились подводные рифы. А с наступлением темноты вывеска вспыхивала багровым светом, бросая жутковатые отблески на маленькое озерное царство.

Кровавые неоновые огни охватывали протуберанцем фигуру пеликана, укрепленную над витриной под прямым углом. Это был веселый, довольный своей жизнью пеликан. «Я питаюсь рыбой, и потому вполне счастлив», – говорил весь его вид.

В воскресный день, в пору обеденного пекла, к самому большому в городе «аквариуму» подошли трое молодых людей. Все они были в стильных брючках и модных рубашках с коротким рукавом. Один, стройный голубоглазый шатен с аккуратной бородкой и усами, привлекал внимание длинными волосами, убранными в пучок. Другой, долговязый брюнет, своей внешностью и мимикой здорово смахивал на американского артиста Джорджа Клуни (похоже, специально тренировался, чтоб копировать звезду экрана). А третий, невысокий русоголовый крепыш, был явно чем-то озабочен: он то и дело хмурился, беззвучно шевеля губами.