Станислав Рем - Капкан на маршала

Со дня на день в Варшаве должно начаться восстание. Иосиф Виссарионович тут же подкорректировал самого себя: не должно, а начнётся. Иначе для чего он затеял всю эту канитель?

Почти два месяца «подталкивали» Комаровского, находящиеся при штабе АК двое советских «нелегалов» и несколько поляков-патриотов из Армии Людовой, которые по приказу «Центра» перешли в стан Бура, к мысли о восстании. Почти полгода тонко и аккуратно, опять же, через своих людей в Британии, в том числе и «Лиса», обкатывали эту идею в Лондоне, вбивали её в головы Миколайчика и его министров. А от них та перекочевала в умы Черчилля и Рузвельта. И уже дальше оба лидера носились с ней, будто сами породили её.

Сталин принялся мять гильзу папиросы.

Глупцы! Если бы они знали, как он, Сталин, их использует…

Мысли вернулись к Жукову.

Он выполнит просьбу маршала: усилит, как тот просит, 1-й Белорусский фронт танками и авиацией. А в том, что Жуков будет об этом просить в третий раз, во время следующего заседания Ставки, «хозяин» нисколько не сомневался. Во-первых, его к тому подтолкнёт Рокоссовский, который захочет помочь восставшим землякам. Во-вторых, Варшава – прямой выход на Берлин. Взятие Берлина – капитуляция Германии. Поэтому, естественно, Жуков захочет взять на себя полное руководство операцией освобождения Польши, а от неё – наступлением на Берлинском направлении.

Впервые маршал высказал данную мысль в начале июля, на заседании Ставки Верховного главнокомандования. Сталин помнил, как Жуков настойчиво убеждал в целесообразности нанесения удара на восточно-прусском направлении, с тем чтобы отсечь немецкую группу армий «Центр» и захватить Восточную Пруссию. Из всех присутствующих в тот день на совещании главнокомандующих идею Жукова поддержали Рокоссовский и Баграмян. То есть те, чьи силы стояли на данном направлении. Тогда Сталин не принял предложения маршала. Однако Жуков не оставил амбициозных планов и вчера вторично высказал свою идею.

Иосиф Виссарионович улыбнулся: приятно иметь дело с предсказуемыми людьми.

«Жуков самолюбив, не захочет отдать кому-то другому лавры завоевателя столицы Третьего рейха. Вот на самолюбии маршала мы и сыграем».

Самое любопытное заключалось в том, что Сталин не испытывал к Жукову ненависти. Он вообще не испытывал к маршалу ничего, кроме презрения. Парадокс, но, к сожалению, это было так. Хозяин Кремля быстро раскусил внутреннюю сущность командующего. Это для подчинённых Жуков оставался несгибаемым, авторитетным, сильным, мужественным, подчас суровым и беспощадным командующим. Потому как они его иным и не видели. В присутствии же «хозяина» «несгибаемый и авторитетный» маршал превращался в очень даже культурного и интеллигентного (для Сталина слово «интеллигентный» было сродни слову «трус») человека. Всегда точно знающего, что сказать, кому сказать, в какой момент сказать, и рассчитывающего все свои действия, вплоть до мельчайшего жеста. Иосиф Виссарионович отметил и такой факт: даже публичные пререкания с другими командующими в Кремле во время заседания Ставки Жуков тщательно подготавливал. Сначала собирал информацию, потом отслеживал настроение «хозяина»: если тот был не в духе, информация «ложилась на полку» до лучших времён, даже если и несла судьбоносный характер. Как это произошло в сорок первом. Если же Сталин интонацией, жестом, взглядом, улыбкой давал понять, что готов «поиграть в демократию», тут уж Жуков первым бросался в бой, как бык на красную тряпку. В такие моменты голос его был твёрд и убедителен. Что в душе веселило «отца народов». Хотя, с другой стороны, Жукову нельзя было отказать и в таланте как полководцу. Не зря, как ему рассказывали, тот, забыв обо всём на свете, раком ползал по разложенным на полу картам прошлых битв, когда учился в двадцатых годах на командирских курсах. Лучший выпускник. Опять же, как красиво разделался с японцами на Халхин-Голе!

Иосиф Виссарионович, не думая, автоматически придвинул ближе к себе тяжёлую медную пепельницу.

Ну, да. И как потом отдал Киев. А в сорок втором Ржев. Теперь-то он об этом не желает вспоминать. Всеми силами рвётся в Германию. И до победы осталось всего – ничего. Сейчас о начале войны вообще никто не хочет вспоминать. Все желают остаться в памяти народа победителями. А ведь не за горами тот час, когда придётся проанализировать причины проигрыша сорок первого. А вслед за анализом понадобятся и виновники поражений Красной Армии. И, конечно, понадобится самый главный «козёл отпущения», на которого нужно будет свалить все причины трагедии сорок первого. И мёртвый маршал – идеальная кандидатура на эту роль.