Александр Терентьев - Миссия «Двойник»

За столом расположился полноватый майор, чуть в стороне, закинув ногу на ногу, сидел более молодой мужчина типичной арийской внешности, в зеленоватом мундире вермахта с погонами капитана – словно только что сошедший с пропагандистского плаката ведомства господина рейхсминистра Геббельса. Майор отнял взгляд от каких-то бумаг на столе и холодно-изучающе, с оттенком легкой брезгливости, принялся вновь рассматривать допрашиваемого, безучастно сидевшего на табурете напротив. Прежде чем задать первый вопрос, майор сделал небрежный знак стенографистке, с готовностью нацелившейся отточенным фаберовским карандашом в блокнот.

– Разрешите узнать ваше имя?

– Яков.

– А фамилия?

– Джугашвили.

– Вы являетесь родственником Председателя Совнаркома Сталина?

– Да, я его старший сын.

Майор удовлетворенно кивнул, переглянулся с капитаном и продолжил:

– Я – майор Гольтерс, а это – капитан Ройшле. Мы представляем ведомство адмирала Канариса. Вам известно, что это такое?

– Насколько я понимаю, военная разведка и контрразведка?

– Вы хорошо осведомлены. Прекрасно… Из документов следует, что вы не сдались в плен добровольно, а были захвачены в бою. Более того, вы даже пытались застрелиться, как требуют ваши воинские уставы. Это правда? – интерес в глазах майора стал неподдельным.

– Да, это правда. Но мне, к сожалению, не удалось…

– Вы храбрый солдат, а мы умеем ценить доблесть и верность долгу даже в противнике. Однако захватили вас в гражданской одежде. Почему?

– Наша дивизия была разбита, мы надеялись пробраться к своим, а переоделись, чтобы меньше привлекать внимание.

– Хорошо… Вы можете показать на карте место вашего пленения?

– Вряд ли. У меня не было карты…

– У русских офицеров не было карт?! – брови майора удивленно взметнулись.

– У нас много чего не было… – Яков мрачно усмехнулся. – Моя дивизия считалась одной из лучших, а оказалась совершенно не готовой к войне. Все было неправильно! Ваши бомбардировщики в первые же часы уничтожили почти все наши аэродромы вместе с самолетами, танковые соединения, склады и все остальное. А действия нашего командования иначе как идиотскими и назвать нельзя! У нас даже элементарной связи не было! А карты… Наши мудрые маршалы считали, что в случае войны боевые действия мы будем вести только на территории противника, а это значило, по их мнению, что подробные и толковые карты своих земель нам попросту не нужны… Били мы врагов народа, да, видно, не тех били, если ваши танки так легко половину нашей армии в блин раскатали за несколько дней…

– Я рад, что вы это понимаете. Вы умный человек, и с вами приятно иметь дело… – Гольтерс цепко следил за реакцией собеседника на предлагаемые вопросы. – Теперь, когда вы на личном опыте убедились в мощи германской армии, считаете ли вы, что ваша Красная армия еще способна оказывать какое-либо сопротивление, которое могло бы повлиять на исход войны?

– Я не знаю реальной обстановки сегодняшнего дня, но думаю, что все еще может наладиться и вам вряд ли удастся одержать легкую победу…

– Наладится?! – майор даже позволил себе улыбнуться наивности этого русского лейтенанта и тут же добавил в голосе металла и легкого торжества: – Доблестные войска нашего фюрера не сегодня завтра войдут в Москву! Вы взрослый человек и прекрасно знаете, что случилось с Европой – с Францией, Чехословакией, Югославией и прочими карликами вроде Бельгии и Дании! То же самое неизбежно будет и с Россией, этим колоссом на глиняных ногах! Да, не скрою – мы сегодня заинтересованы в вашем сотрудничестве. Умело используя ваше имя, мы можем избежать многих бессмысленных жертв с обеих сторон. Поражение вашей армии, а вместе с ней и страны – вопрос даже не месяцев, а недель! Так что очень советую вам подумать! Очень советую, поскольку уже через какие-то считанные дни вы не будете представлять для нас никакого интереса… Итак, господин Джугашвили?

– Я принимал присягу, господин майор, – думаю, вы знаете, что это такое…

– Вы принимали присягу стране, которой уже почти нет!!! Вы хорошо подумали, лейтенант?

– Да, майор. Я не стану с вами сотрудничать. Можете расстреливать…

– О, не-ет! Легкой смерти солдата вы не дождетесь, господин Джугашвили. Я сделаю гораздо хуже – вы будете жить! Но мы вам устроим такую жизнь, что вы каждую минуту, каждую секунду будете корчиться от боли и ужаса и молить о смерти… – Гольтерс нажал кнопку где-то сбоку стола, и в кабинет вошли два молчаливых конвоира и замерли навытяжку.