Александр Терентьев - Миссия «Двойник»

– Я уже говорил: я останусь верен присяге…

– Черт вас возьми, о какой присяге вы толкуете? «Я, сын трудового народа…» – так там у вас, кажется? Да какой вы сын народа?! Вы – сын вождя, и мы могли бы…

– Нет…

– Ну, на нет и суда нет, как говорят у русских… Идемте! Вы сделали свой выбор…

Обратный путь пролегал мимо все того же «плаца» с русскими пленными. Яков смотрел на людей, еще вчера бывших его товарищами, сослуживцами – частью огромного и могучего организма, именуемого РККА. А сегодня он идет рядом с немецким офицером, и со стороны, наверное, кажется, что они мило беседуют… Яков ловил на себе неприязненные и откровенно ненавидящие взгляды. Стоп… Это же… ну точно – Тохадзе! Жив, джигит! Что он там за знаки делает? Как будто карты тасует… теперь сдает колоду…

– Что вы там высматриваете? Знакомых увидели? – мгновенно напрягся капитан.

– Да нет… Просто не верится, что все это происходит наяву…

– Наяву, господин Джугашвили! Наяву! И, смею вас заверить, «проснуться» вам не удастся! Боюсь, уже никогда… Очень неприятное слово, не правда ли?..

Транспортный «юнкерс» с аккуратными белыми крестами на крыльях ровно гудел мощными моторами, продираясь сквозь сильную облачность, и, то набирая максимальную высоту, то опускаясь почти до нижней кромки облаков, упорно следовал курсу, проложенному штурманом, знающим свое дело. Небольшая странность была разве что в том, что транспортник люфтваффе преспокойно летел над советской территорией и никто не спешил ловить его в перекрестья лучей мощных прожекторов и обстреливать из скорострельных зениток. Более того, «юнкерс» заботливо эскортировали два советских истребителя И-16, любовно именуемые летчиками «ишачками», которые не делали ни малейших попыток ни принудить чужака к посадке на русский аэродром, ни всадить в дюралевые бока хорошую очередь из пулеметов или парочку выстрелов из авиапушек. И последняя странность заключалась в том, пожалуй, что шел транспортник на запад.

…На откидных металлических скамейках вдоль ребристого дюралевого борта расположились всего четверо, хотя десантно-грузовой отсек «юнкерса» мог вместить гораздо большее число десантников. Сумрачная полутьма отсека освещалась лишь неяркой лампой над дверью, ведущей в кабину пилотов, и не позволяла рассмотреть четверку в комбинезонах десантников Ваффен СС с громоздкими «рюкзаками» парашютов за спиной. Кроме парашютов можно было увидеть умело притороченные немецкие автоматы МР-40 со складным прикладом, созданные конструкторами специально для десантников, ножи на брезентовых поясах, подсумки и прочую мелочь. На полу вместе с бойцами ждал будущего десантирования небольшой грузовой контейнер с боеприпасами, рацией и многим другим, необходимым в тылу врага. Среди «многого другого» были и запасные комплекты серого полевого обмундирования Ваффен СС, и даже фирменные поясные ремни, на пряжках которых вместо обычного вермахтовского «Gott mit uns» [1] С нами бог. , красовался эсэсовский девиз: «Meine Ehrehesst Treue» [2] Верность – моя честь. …

…Рев двигателей на секунду взлетел на более басовитую ноту, и «юнкерс» мягко ухнул в очередную воздушную яму, вызывая у десантников мерзкое чувство пустоты в животе.

– Тьфу, черт, елкину маму! – от души выругался один из парашютистов, поминая недобрым словом и самолет, и летчиков, и само небо с «дырками».

– Еще слово по-русски услышу – парашют отберу, а прыгать все равно заставлю! Усек?!

Провинившийся коротко кивнул, соглашаясь, но не выдержал, усмехнулся и прокричал, наклоняясь к уху строгого командира:

– Вряд ли немец нас услышит, даже если мы во всю глотку «За Родину, за Сталина» орать начнем…

В ответ командир поднес к лицу весельчака кулак, на что тот слегка поднял руки и молча кивнул. Бикбаев вновь окинул взглядом подчиненных, слегка выдавая вечное беспокойство хорошего командира – все ли в порядке, все ли на месте… В чем немцы все-таки знают толк, так это в настоящем порядке, когда «все, что должно, совершается именно так, как должно», с чувством, с толком, с расстановкой, без наших милых русскому сердцу разгильдяйства и спешки – «Ordnung muss sein!» Так, ну у Попа вроде все нормально, за этого парня можно быть спокойным – у самого черта хвост незаметно отрежет и штоф с горилкой сопрет!

Белогорцева… Была лучшей в разведшколе во всем, что касается связи. Наши радиоприемники, рации, немецкие «Телефункен» и «Блаупункт» – работает со всеми, можно сказать, с закрытыми глазами. На ключе рации – побыстрее дятла будет. И девушка красивая, и даже имя царское – Елизавета. Немного перебарщивает в «готовности отдать жизнь за Родину и в ненависти к врагу», но это не велика беда, это она по молодости да от избытка комсомольского воспитания, хотя для нас главное-то как раз не «отдать жизнь» – на это много ума не надо, а выполнить задачу и вернуться живыми – всем…