Александр Терентьев - Миссия «Двойник»

…Пахомов на пару секунд задержался, заставляя своего коня подскочить чуть ли не вплотную к автобусу, уже щеголявшему обильной россыпью дырок от пуль.

– Чай кончился, ребята, один лимон остался! – Поп взмахнул рукой, и ребристая лимонка влетела сквозь разбитое стекло внутрь автобуса. Не дожидаясь, когда грохнет разрыв, всадник вслепую дал очередь по бестолково засуетившимся немцам, пытавшимся не то укрыться, не то срезать всадника, не то поймать лошадь вместе с кавалеристом, и рванул вслед за подрывником и связисткой… Вслед понеслись беспорядочные выстрелы и взревели мотоциклы, явно намереваясь кинуться в погоню.

Пахомов уже почти догнал товарищей, и тут сквозь рев мотоциклетных двигателей простучал пулемет и лошадь под Белогорцевой вдруг издала ржание, скорее похожее на визг, и грузно грохнулась оземь. Лиза едва успела соскользнуть и растерянно заметалась, потом метнулась к лесу, но в следующее мгновение поняла, что от мотоциклов ей не уйти, и вновь застыла на месте… Копыта пахомовской лошади взметнулись едва ли не у самого залитого бледностью и ужасом лица, и Лиза, стряхивая оцепенение, услышала взбешенный крик Пахомова: «Мать-перемать… прыгай!!!» Белогорцева неуклюже подпрыгнула, одна рука Попа бесцеремонно рванула ее за пояс, помогая сесть позади всадника, а вторая уже яростно нахлестывала коня…

Немецкий мотоцикл привык к хорошим автобанам и ухоженным дорогам проселков, а вот к езде по вспаханному полю даже мощный армейский «Цундап» относится как к грубому насилию и издевательству. Мотоциклы сначала слегка увязли, а потом уже, обиженно взревев, дернулись раз-другой и вовсе заглохли.

…Вслед за солдатами в дом торопливо вбежал «штатский», увидел мертвого парашютиста, перевел злобный взгляд на второго, оказавшегося в доме, – солдаты уже скрутили пожилого хозяина явки русских диверсантов, под глазом поляка стремительно расплывался огромный кровоподтек.

– Где?! – в голосе гестаповца плескалось и явно перехлестывало через край бешенство. Он подскочил к пленнику и наотмашь ударил его по лицу. Поляк испуганно дернулся и запричитал, пытаясь закрыться руками, за которые его крепко держали солдаты.

– Пан оффициэр, эти русские силой ворвались в мой дом! Богом клянусь, я ни в чем не виноват!! О матка боска, пся крев…

– Отпустите его… Где они?!

– Пан оффициэр, они ушли подземным ходом! Их пятеро… Вон там, в углу кухни, люк… А из подвала – ход, можно до самой околицы… – поляк устало повел рукой, словно хотел вытереть вспотевший от ужаса пот, и вдруг пальцы его метнулись к воротнику пиджака – а в следующее мгновение гестаповец понял, что совершил непростительную, преступную глупость! Какая поистине дурацкая самоуверенность, ну как же он мог так недооценить этого проклятого поляка?! Развесил уши: «пан оффициэр», а эта хромая сволочь оставила нас с носом!.. И что теперь писать в рапорте, дьявол бы сожрал этих русских?!

Но ни самые страшные ругательства, ни пытки и побои уже не смогли бы напугать, а уж тем более оживить человека, раскусившего ампулу с ядом. Пытки страшны для живых…

Кабинет Меркулова в знаменитом мрачноватом здании на Лубянке был точной копией десятков таких же кабинетов не самых крупных, но видных совпартработников и военачальников: тот же паркет, ковер, стены в деревянных панелях, обязательный портрет мудрого и строгого вождя на стене; то же зеленое сукно большого письменного стола, стоявшего во главе длинного стола для совещаний, непременные лампа, письменный прибор и прочие мелочи. Да и атмосфера в этих кабинетах была на удивление схожа, поскольку приглашали в эти тихие, уютные помещения отнюдь не на дружеские посиделки за доброй чаркой и не для душевного чаепития…

Вот и сейчас неподалеку от входной двери застыли в неподвижности несколько человек в военной форме с петлицами от полковника и выше… Хозяин высокого кабинета, полноватый мужчина довольно приятной наружности, всем своим видом демонстрируя самую серьезную степень недовольства, хмуро молчал и почему-то неотрывно смотрел на телефоны, кучковавшиеся на маленьком приставном столике, – от самого простого, до аппаратов ВЧ и прямого телефона с выходом на Самого… Бывает так летним веселым днем: солнышко, жара – и вдруг наплывает неведомо откуда сизо-черная тяжелая туча, проблескивают в ней короткие молнии, и глухо, многообещающе погромыхивает. Еще не упало ни капли дождя, еще солнце не спряталось, но… уже очень хочется убраться куда-нибудь подальше – в надежное укрытие, под крепкую крышу… Нечто подобное витало и в этом уютном помещении, только… бежать «приглашенным» посетителям было некуда.