Максим Есаулов - Потерявшие солнце

– Евгений Сергеевич, вы Цыбина знаете? Он здесь прописан?

– Иваныча? – Мужика еще трясло. – Конечно, мы же его комнату снимаем. Он-то здесь не живет. Чего пыль-то копить и…

– А связь у вас с ним есть?

– Не отвечай им, Женя! Они не имеют права…

– Молчать!!! – заревел Максаков.

Все вздрогнули. В комнате заплакал окончательно проснувшийся ребенок.

– Связь? – Мужик наконец поднялся с пола и протиснулся мимо Антона на кухню. – Да он в соседнем доме квартиру снимает. Такую же – номер восемь. Только отдельную. Вон его окна горят.

Дверь пошла внутрь. С лестницы пахнуло гнилью и мочой. Цыбин напрягся. Рукоятка ножа в ладони стала скользкой.

– Иваныч! Ты дома? – Сосед – вахтер с Карбюраторного, пьяница и дебошир – просунул в проем лохматую голову. Тепло покатилось по телу.

– Заходи, Серега. – Цыбин быстро оглядел лестницу и притворил дверь.

– Выручай, Иваныч! – Серега был почти трезвым, по его шкале, разумеется. – Менты меня ищут. Обложили.

Снова неприятно закололо под ребрами.

– Так прямо и обложили? За что?

– А! – Серега махнул рукой. – Вчера в общаге на Бухарестской гульнул, раздухарился, и понесло. Вальке, из седьмого цеха, нос сломал. Будку вахты, стеклянную, разбил. А сейчас иду и вижу: подкатывают, родные! Я их номера ментярские наизусть знаю. С пистолетами все. Дом обложили. Сейчас в твою бывшую хату пошли. Видать, какая-то тварь стуканула, что у Зинки девчонка-то от меня. Я вот думаю…

Цыбин уже не слышал. Ледяная волна окатила с ног до головы. Он все понял. Паспорт. Билет. Ребенка в одеяло.

– Ты чего, Иваныч?

Может, оставить его здесь? Нет, сейчас он может понадобиться как никогда. Заложник – это всегда шанс.

– Иваныч…

– Тихо, Серега, не перебивай. «Гаситься» можешь у меня. Я срочно уезжаю. Буду в пансионате, в Комарово. Дверь не открывай, к телефону не подходи. Жратва в холодильнике. Выпивка в секретере, в баре. Все, удачи!

– Спасибо, Иваныч! Ты кореш! – Серега едва не полез обниматься.

Перед дверью подъезда Цыбин вдохнул глубоко и успокоил сердцебиение. Ночь продолжала биться о землю потоками воды. Ветер раздавал направо и налево ледяные пощечины. Возле соседнего дома угадывались очертания «уазика». Цыбин свернул налево и быстро пошел по тропинке между домами. Пройдя метров пятнадцать, услышал сзади шаги и хлопанье дверей. Спина взмокла. Он дошел до дороги. Его никто не окликнул. Третья машина остановилась.

– В центр! Ребенку плохо! – Он продемонстрировал малыша.

Волковка растворилась за спиной, утонув в потоках дождя. Хотелось верить, что навсегда.

По их лицам все было ясно. Полянский перешагнул через останки входной двери и опустился на пуфик у гардероба. Струйки воды сбегали с его плаща и скапливались на линолеуме. Гималаев и Андронов прошли в комнату и синхронно присели на диван.

– Опоздали. Наверное, тачку поймал.

Максаков снял с Сереги наручники и помог ему принять сидячее положение.

– На платок. Кровь уйми. Нос цел, а значит, все пройдет.

Серега кивнул.

– Куда теперь? Комарово прочесывать?

Антон покачал головой.

– Нет. Это «залепуха». Специально для нас.

Никто не спорил.

– Квартиру смотреть будем? – спросил Андронов.

– Это мы всегда успеем. – Антон поднял резинового ежика. – Миша, говоришь, у Ловчих была детская без ребенка?

Максаков кивнул и полез за сигаретами.

– Думаешь, он переквалифицировался на киднеппинг?

– Не знаю. – Антон кружил по комнате. Он не знал, что ищет, но очень хотел найти. Он так долго искал Худого, а теперь, оказавшись в его жилище, не испытывал ничего, кроме раздражения и усталости. Порыв ветра распахнул окно и ворвался в комнату, кружа подхваченные со стола кусочки бумаги. Один остался на месте, придавленный телефонным аппаратом. Антон вытащил его. Многократно повторяемая запись: 11.00. Как будто кто-то машинально черкал, разговаривая по телефону. Подошел Максаков.

– Хотелось бы еще знать, где в одиннадцать.

Окно никто не закрывал. Комнату заполнили шумы дождя и ветра. Антон снял трубку «Панасоника».

– Стас, ты в технике самый продвинутый, где здесь повтор?

– Решеточка. – Андронов изобразил пальцами тюрьму.

Несколько секунд все, замерев, слушали звук автонабора. Соединилось, пошли длинные гудки. Трубку сняли на седьмом.

– Алло, «Благотворительный приют „Святая Мария”».

Антон помедлил секунду:

– Здравствуйте, я звонил вам сегодня…

– Господи! Сколько вам говорить! Приедете к одиннадцати и сдадите своего ребенка, только не понимаю, зачем вам вообще…