Александр Тамоников - Рота уходит в небо

— Вы че беспредельничаете? Нагрузить хотели? Грузите. А зазря бить нечего.

Почувствовав в Коляне скрытую угрозу своему дешевому авторитету, Гольдин решил сменить тактику.

— А ты, Горшков, ничего. Смекаешь, что к чему. Видать, не раз был бит.

— И бит был, и сам бил неслабо. Мне до фени все, когда заведусь.

— Ну-ну! А че за этого заступаешься? Он же стукач?

— Кто тебе такую ерунду сказал?

— Голь? Че ты с ним базаришь? – вступил в разговор Кузя. – Он же сам напрашивается, так грузи его по полной.

— Слышал, Горшков? Сам напросился. Так что давай, душок, вали за косяками.

— За чем? – удивился Колян.

— Ты че, в натуре, с луны свалился? Дряни никогда не курил?

— А на что она мне?

— Вот балбес. Про анашу слышал?

— Слышал.

— Так вот. Забивается анаша в косяк и курится. Понял, придурок? За столовой махнешь через забор, дальше пойдешь прямо, у моста свернешь к реке. Там в бараках таджики живут. У них и возьмешь дряни – два косяка.

— А бабки?

— Какие бабки, дурак?

— Че они мне, так дадут, что ли?

— А вот это нас не колышет. Как хочешь и на что хочешь бери. И чтобы через час был тут. Придешь пустой – не взыщи.

— Да по пути пузырь водяры возьми, – озадачил Коляна Смага.

— Въезжаешь? Сделаешь все как надо, дальше по-другому будем базарить. Не сделаешь – кранты и тебе, и твоему дружку. Въехал? Давай вали. Время пошло.

— Ладно, принесу че надо, только это, его, – Колян показал на Костю, который начал приходить в себя, – не трогайте, не надо.

— Какой базар!

Николай повернулся и вышел из туалетной комнаты. Как только он ушел, Гольдин вернулся к разговору с Костей, который только отдышался от коварного удара.

— Ну так че, душок? Теперь понял, что я хотел сказать? Молчишь? Ну так запоминай. С этого дня лично ты ежедневно будешь чистить обувь, подшивать подворотнички, стирать и гладить форму мне и моим друзьям. И делать это будешь втихаря, чтобы не дай бог тебя не засекло офицерье. Ну а если стуканешь кому, тогда не взыщи. Тебе кранты. Домой на коляске увезут в лучшем случае. Понял, интеллигент?

— Обувь, говоришь, чистить? – поднимаясь, переспросил Костя. – Добро.

Он встал и вдруг, схватив сержанта за плечи, дернул на себя, нанося головой удар в лицо. Гольдин охнул. Отпущенный, он потерял ориентацию и тут же получил удар между ног. Корявый с Кузей, придя в себя от неожиданности, бросились на Костю. Костя успел локтем отбить руку Кузи и ударить в челюсть, но и сам получил увесистый и больной удар в затылок. В глазах потемнело, но Костя нашел в себе силы развернуться и въехать левой в сопло Корявому. Подоспел Смагин, который сбил Костю с ног. Подняться ему уже не дали. Разъяренные деды принялись избивать его ногами, стараясь не попасть в лицо. Гольдин постепенно приходил в себя в углу туалета и наконец дал команду своим дружкам прекратить избиение.

Колян еще из дома припрятал триста рублей. Знал, что пригодятся, вот и пригодились. Он беспрепятственно преодолел забор и темную улицу, вышел к мосту, осмотрелся. Справа, вдоль реки, – заброшенные бараки, в черных проемах окон кое-где тускло горел свет. Николай подошел к двери, дорогу ему преградил огромных размеров пес. Пес лениво загавкал, не предпринимая больше никаких попыток отогнать незваного гостя. Видимо, гости наведывались сюда часто. Вышел черный, как негр, человек в длинном полосатом ватном халате.

— Ай, зачем пришел?

— Дрянь нужна.

— Э-э, кто сказал сюда ходить?

— Тебе че? Фамилии назвать?

— Э-э, зачем фамилья? Сколько брать будишь?

— Два косяка.

— Подожди, вынесут.

— Сколько я тебе должен?

— А твоя не знает?

— Ты мозги-то мне не пудри. Знает моя, не знает, тебя не колышет. Говори, сколько?

— Зачем ругаешься? А скажу нет косяк, что будет?

— Конец тебе будет. Давай, времени у меня нет бакланить с тобой.

— Двести пятьдесят отдашь, кто принесет.

Таджик запахнул полы халата и исчез в проеме двери. Через минуту Колю окликнули. Сзади него, на пригорке, стоял мальчик, точная, только уменьшенная копия взрослого обитателя развалин.

— Солдат! Сюда иди?

Николай подошел.

— Деньги давай?

— Дрянь где?

— Тут, – пацаненок показал зажатые в кулаке удлиненные папиросы. – Анаша ништяк.

— Давай сюда.

— Э-э, деньги давай?

Колян протянул деньги – двести рублей, получив взамен две папиросы. Тут же он пошел на подъем, где его догнал пацан.

— Ну че тебе?

— Мало деньги дал.

— Ты че, в натуре, считать не научился, Тарзан?