Александр Тамоников - Спецотряд «Скорпион»

Григорий принял решение:

— А что мне сказать? При той постановке вопроса, которую вы тут разложили передо мной, я вынужден согласиться на сотрудничество с вами. Я не самоубийца и тем более не хочу стать причиной гибели других невинных людей.

Полесский скривил рот в ухмылке:

— Разумно, Григорий Семенович, разумно. Уважаю людей, у которых холодный расчет преобладает над эмоциями.

Он повернулся к охраннику:

— Позови нотариуса.

Охранник поднес ко рту рацию, что-то сказал в микрофон, и тут же в комнату вошел тщедушный человек в помятом костюме со старым кожаным портфелем в руках и в очень больших очках, делающих его бесцветные глаза похожими на фары «Запорожца».

— Я к вашим услугам, Савва Яковлевич!

— Боря, передай моему оппоненту документы и покажи, где он должен их подписать.

Нотариус поклонился, открыл портфель, выложив на журнальный столик несколько листов бумаги.

Пашин, не глядя на них, спросил:

— Что это?

Полесский поднял глаза на нотариуса:

— Объясни, Борис!

— Да, конечно! Перед вами, э-э-э, господин Пашин, расписочка, так сказать, на некоторую сумму и документ на загородный дом и автомобиль, которые любезно отписал вам один очень уважаемый человек, имя которого указано в бланках.

Пашин взглянул на Полесского:

— Ничего не понимаю! Какая расписка? Какая собственность?

Тот улыбнулся:

— Вы получите то, что указано в документах, при выполнении миссии, которую я на вас намерен возложить. Это хорошее вознаграждение за простую работу. И в то же время убойный компромат на случай, если вы решите играть не по моим правилам. Компетентным органам будет очень интересно узнать, за какие такие услуги старший офицер спецслужбы получил столь высокий гонорар от одного очень крупного, хотя уже мертвого преступного авторитета, ранее связанного с торговлей оружием и наркотиками и не чуравшегося заказных убийств.

Григорий вновь достал сигарету, медленно прикурил, посмотрел на Полесского:

— Зачем вам какой-то компромат, если, по вашим же словам, я буду немедленно уничтожен в случае проявления своеволия или неповиновения? Не кажется ли вам, что ваши действия нелогичны?

— Мне, Григорий Семенович, никогда и ничего не кажется. Я учитываю, что вы профессионал очень высокого уровня и реально можете в ходе выполнения задания выйти из-под контроля моих людей, повернув оружие против меня же. Я не хотел бы, чтобы это произошло.

— И думаете, какие-то бумаги смогут остановить меня?

— Да! Думаю, что смогут остановить! По крайней мере мне не надо будет защищаться. Это сделают правоохранительные органы.

Пашин сожалеюще вздохнул:

— И все же, Савва Яковлевич, вы точно пересмотрели американских видеобоевиков. Все, что вы предпринимаете для дополнительной страховки, — ерунда, чушь, бред сивой кобылы. Никакая бумага и никакая угроза не остановят меня, если я решу повернуть оружие против вас. Единственное, что может удержать меня, так это то, что, к сожалению, у вас в руках близкие мне люди. И только ради них я иду на сотрудничество с вами, хотя, признаюсь, с превеликим удовольствием свернул бы вам шею.

— Ну, в этом я не сомневаюсь.

— И правильно делаете, но достаточно разговоров, Савва Яковлевич, пусть ваш нотариус забирает бумаги и валит отсюда вместе с охраной, начнем серьезный разговор. Мне надоел этот цирк!

Полесский буквально впился глазами в Пашина, на его скулах заиграли желваки.

— Вы уже пытаетесь играть не по моим правилам. А ведь я вас предупреждал!

— О каких правилах вы говорите? Разве мы обсуждали какие-либо правила? По-моему, до сего момента мы только впустую тратили время!

Полесский задумался. Правда, ненадолго. Видимо, он умел принимать решения или имел инструкции более опытного человека, нежели сам Савва Яковлевич. Он ударил своей маленькой ладошкой по столику.

— Хорошо! Будь по-вашему! Борис! И все остальные, вышли из комнаты!

Нотариус подхватил бумаги, забросил их в портфель и вместе с охраной покинул помещение. Как только Пашин с Полесским остались одни, Григорий произнес:

— Два вопроса, если позволите!

— Извольте!

— Первый: Ангелина добровольно помогала вам взять меня?

Полесский изобразил удивление:

— Вы прекрасно знаете, что она вынуждена была делать то, что ей прикажут, ради спасения собственной дочери. Это же очевидно. Странный вопрос.

— Не так уж и странен. За время встречи с ней в Горках у меня не сложилось впечатления, что госпожа Моховская сильно обеспокоена. Скорее она играла роль несчастной матери, ставшей жертвой безжалостных бандитов, похитивших ее единственного ребенка.