Александр Золотько - Под кровью — грязь

– Смешно.

– Мне тоже. Если честно, мне даже подумать страшно об этом.

– Я должен испугаться вместе с вами?

– Разговор у нас с вами получается какой-то странный. До неприличия ироничный и скептичный. Не мальчики вроде бы, а пикируемся, словно дети.

– Тогда давайте обойдемся без лирики и выяснения личного отношения к тому или иному факту. И перейдем к тому, что действительно важно и злободневно.

– Согласен. И очень хотел бы услышать ваше мнение о возможных источниках утечки.

– У меня есть одна версия. Настолько единственная, что и вы, наверняка, понимаете, что я имею ввиду. И поверьте, здесь нет ничего личного.

– Верю. Тем более что и сам не смог ничего другого придумать. Артем Олегович. Зачем?

– Вообще-то изначально подразумевалось нечто подобное. Но только по нашему распоряжению и в самом финале. В самом финале. А у нас до финала еще куча времени.

– И почему именно Гаврилина? И почему именно сейчас?

– Ну, вы и сами отмечали, что Гаврилин слишком суетится. Надоел. Вот Артем Олегович и решил устранить помеху.

– Да. Очень похоже. И все-таки… Не верю я в чудеса. И в чудесное избавление Гаврилина тоже не верю.

– Вы сами говорили, что будете только приветствовать чудесное спасение наблюдателя. И даже ему не оставили другого выхода: или чудо, или смерть.

– Случайность. Мне даже слово это не нравится. Не нравится. Я в них не верю.

– Ваше право. Нам стоит подумать, что предпринять по отношению к Артему Олеговичу.

– Я уже подумал.

– И?..

– Ничего.

– Ничего не придумали?

– Решил ничего не предпринимать. В конце концов, именно на Артема Олеговича возложена вся ответственность. Он решил поступить так – это его право. Тем более что вовсе даже не доказано, что инициатива по устранению Гаврилина исходила от него. Нужно, кстати, провести расследование.

– Уже.

– И кто этим занимается?

– По личному распоряжению господина Гаврилина этим занялся господин Хорунжий.

– По распоряжению Гаврилина? Лихо работает ваш крестник. Лучше бы усилили наблюдение за группой Палача.

– Это та самая плохая новость, о которой я собирался вам сообщить с самого начала. Все члены группы сменили место дислокации и в настоящий момент находятся вне нашего наблюдения. Палач, правда, связь поддерживает. Сегодня вечером как раз у него контакт со связником. Передаем ему последний пакет заказов. Может, установить за ним наблюдение?

– Не стоит. Ему, в конце концов, виднее. Он мог просто изменить места дислокации из своих личных соображений. На следующей акции мы ведь совершенно спокойно сможем прикрепить за каждым хвост, и все придет в норму. Или нет?

– Не знаю. Иногда я полностью согласен с вами. Иногда хочется поддержать Гаврилина. Он ведь Наблюдатель.

Валентин Ильин был человеком спокойным и уравновешенным. И в людях ценил именно спокойствие и уравновешенность. Поэтому он хорошо сработался с Василием Ивановичем. Тот никогда не допускал суетливости, всегда все тщательно обдумывал и внимательно выслушивал мнение Ильина.

Иногда Ильин даже чувствовал себя не наемным работником, а партнером, пусть младшим, но все-таки партнером. И к бизнесу относился как к своему. То, что бизнес заключался в торговле оружием, ничего не меняло. Ильин знал, для чего используются автоматы и пистолеты, купленные у них, но это его не беспокоило. В конце концов, если бы они торговали кухонной утварью, кто-нибудь умудрился бы убить ближнего своего кухонным ножом или просто скалкой.

Если человек хочет кого-то убить, то он сделает это даже голыми руками. Они с Василием Ивановичем просто расширяли возможности потенциальных убийц, не создавая новых. Клиенты возникали сами по себе, некоторые были разовыми покупателями, некоторые становились постоянными – как в любом бизнесе.

Валентин Ильин был доволен жизнью. В неспокойное время он умудрился найти островок стабильности. Правда, с того памятного вечера все немного изменилось. Ильин так толком и не понял, кому пришла в голову идея пристрелить собаку Василия Ивановича. Поначалу ему даже показалось, что действительно произошла ошибка, что действительно кто-то выстрелил в добермана походя, чтобы продемонстрировать и себе, и миру свою значимость и опасность.

Василий Иванович так и сказал. Ильин привык верить шефу, но тут закралось сомнение. Василий Иванович волновался. Кто-то другой, может, и не заметил бы этого волнения, но Валентин Ильин слишком хорошо чувствовал настроение шефа. Шеф волновался.