Александр Золотько - Зубы Дракона

Дмитрий Петрович на мгновение задумался, потом кивнул и вошел в свой дом.

Шатов прошел к своему крыльцу и сел на ступеньках.

Почему все подонки мыслят глобальными категориями? Почему просто не сказать, что получают они кайф от насилия, что не могут обходиться без того, чтобы не хлебнуть глоток-другой свежей крови? Нужно обязательно придумать вескую причину для своей подлости, для своей жажды власти, для своего садизма? Не просто повелевать людьми, но воспитать новое поколение, не захапать в свое распоряжение значительную часть суши, но спасти страну от гибели и вырождения…

Он придумал школу, он придумал Замок, он придумал Дракона… Он даже придумал вас, уважаемый Евгений Сергеевич. Не книжечку написал, а взял и придумал. Какой молодец! Талантище!

Индусы утверждают, что весь мир это сон божества. Проснется оно – и мир исчезнет. А Дмитрий Петрович скромно утверждает, что большая часть мира – это его воображение.

Дмитрий Петрович вообще много чего утверждает.

Откуда-то из-за домиков появилась Елена.

– Опаздываете, сударыня, – ленивым голосом произнес Шатов.

Дама мельком глянула на Шатова, что-то пробормотала и взбежала по ступенькам.

– А бюст у вас и сегодня неплохой! – хамским голосом крикнул Шатов. – И задница не очень отвисла!

Елена метнула в него яростный взгляд и влетела в дом, хлопнув дверью.

Дворянство хреново, подумал Шатов. Это ж и ежу понятно – народ плодится и размножается, из детей воспитываются придворные и пастухи для человечьих стад, а над всем этим – дворяне, которые коллегиально управляют народом, пастухами, придворными и потихоньку грызут друг другу глотки, не забывая при этом вежливо улыбаться.

Классическая пирамида власти, Шатов такую учил еще в школе, на истории средних веков. Сюзерены, вассалы, рыцари, крестьяне и горожане. Крестьяне тянули лямку, в случае необходимости предоставляя своим властелинам жен, детей и свою собственную жизнь. Им даже иногда позволяли умереть на поле брани в качестве живых щитов…

Как вчера, на улицах Петровского.

И выходит, что Дмитрий Петрович не врет? Выходит, что правду он рассказал Шатову. Правдочку. Мелкую, сморщенную от отвращения к самой себе, но все-таки – правду.

Может такое быть на самом деле?

Свободно. Сколько сейчас оказалось лишних людей – тысячи, сотни тысяч. Не детей, о детях Дмитрий Петрович очень внятно все объяснил, взрослых, которые не могут найти себе место, работу, жилье… Достаточно таким предложить полную миску, чистый домик, возможность завести семью и не думать с ужасом о завтрашнем дне – и они с удовольствием простят и суровость законов, и найдут оправдание жестокости хозяина.

А если взять еще несколько тысяч людей, расселить их вокруг благополучных домиков в лачуги и посулить, что есть у них шанс попасть в стадо на племя, то и эти несчастные, которых можно называть варварами, и те счастливые скоты – они все поймут, что за счастье нужно бороться, приносить ради него жертвы. И вся их энергия будет уходить на эту борьбу и не останется ни времени, ни сил на то, чтобы понять, чтобы осознать ту бездну, в которую их столкнули ребята из Замка.

Шатов вздрогнул. А почему это он вдруг подумал о бездне? Если включить ту же самую логику, которая оправдывала отсев детей, то и стада людей также имеют только положительную окраску. Исключительно положительную.

Им дали все. И потребовали взамен, чтобы они были хорошими работниками и любящими, заботливыми родителями. Что здесь плохого? А тех, кто не хочет заботиться о своих детях, действительно нужно вышвыривать к чертовой матери, ведь все равно они погубят своих детей. А детей…

Дико зудела рана под повязкой. Теперь Шатов сможет в моменты сомнения почесать не только шрам на лице, но и на руке. На днях они отправят отсюда первый выпуск. В большую жизнь, так сказать. Шатов вспомнил, как однажды директор школы на последнем звонке заявила, что ее выпускники выходят на большую дорогу.

В большую жизнь – как на большую дорогу. Талантливые, умные ребята, успевшие попробовать вкус крови и умеющие за себя постоять. Экономисты, художники, актеры, ученные – они легко врастут в подгнившую плоть общества, закрепятся там, пойдут наверх. А через год к ним присоединятся другие, еще через год – другие. И где гарантия, что эта школа гениев – единственная?

Где-то, в тысяче километров отсюда, есть еще один Замок, и есть еще один детский дом, только специализируется он на военных, юристах, политиках, производственниках. И на днях у них тоже выпуск, и их выпускники тоже вопьются в окружающий мир, как в добычу…