Максим Шахов - Крутой и два баклана

Вырулив на Третьяковскую, «семерка» вскоре притормозила у ларька. Пантюхин вышел, немного поболтал со знакомой продавщицей и вернулся с полуторалитровой пластиковой бутылкой.

– «Нерчинская № 3», – прочитал Евсеев надпись на этикетке.

– Не пробовал? – спросил сержант.

– Нет, – покачал головой старшина.

– Катька говорит, почти как боржоми.

Евсеев открутил пробку, немного подождал, пока выйдет газ, и глотнул минералки. Пантюхин тем временем тронул машину с места.

– Ну как? – спросил он.

– Боржоми лучше, – икнул Евсеев.

– Так она и стоит в пять раз дороже. А ну-ка дай…

Попив по дороге воды, вохровцы примолкли. За многие часы совместных дежурств они наговорились друг с другом до такой степени, что могли практически безошибочно угадать следующую фразу собеседника.

Новых тем, кроме минералки, не было, и разговор заглох сам собой. Пантюхин молча подогнал «семерку» к первому подъезду дома 22, сдал задом на стоянку и заглушил мотор. Евсеев так же молча съехал на сиденье вниз и принялся устраиваться поудобнее.

Пантюхину спать не хотелось. Повернув голову, он посмотрел вдоль дома вправо. Там между забором банка и павильоном по-прежнему слонялся одинокий работяга в спецовке. Сержант вздохнул и повернул голову влево.

Из-за дома как раз вынырнула дамочка лет тридцати. Для Пантюхина она была старовата, но юбка у дамочки была настолько короткой, что сержант невольно прикипел к ней взглядом.

Евсеева женские прелести занимали мало. Со скуки он настроился опять вздремнуть и уже закрыл глаза, когда в его животе тихонько заурчало. Старшина вздохнул, но глаз не открыл.

Минуту спустя в животе Евсеева заурчало снова, на этот раз громче. Пантюхин прыснул. Евсеев открыл один глаз и недовольно посмотрел на сержанта, но тот отвернулся. Старшина вздохнул, чуток повернулся и снова зажмурился.

После этого в его животе пробурчало еще три раза. Пантюхин, склонившись на руль, зашелся в беззвучном хохоте. Старшина недовольно крякнул, открыл глаза и сел нормально.

– Ну и гадость эта твоя «Нерчинская», – проговорил он.

– Что – прижало? – засмеялся Пантюхин в открытую. – Рулить к кустам?

– Да нет, – покачал головой сержант. – Просто урчит, зараза, что тебе в унитазе… Больше ее не покупай!

– Не буду, – ухмыльнулся Пантюхин.

– «Нерчинская», твою мать, – вздохнул старшина.

«Музыкальная» минералка перебила ему сон окончательно, и он стал оглядываться по сторонам. Ничего достойного внимания в округе не происходило, так что Евсеев поневоле пригляделся к углу банка.

– Че это они там? Копать, что ли, собрались?

– Да нет, провода какие-то меняют, – повернул голову сержант.

– Электрики, что ли?

– Наверное.

– Аварийка какая-то странная, я такой что-то не припомню, – вздохнул Евсеев, отворачиваясь.

Пару минут он позевал и почесался, а потом снова взглянул на банк.

– Так они «колючку», что ли, меняют? – спросил он, приглядевшись повнимательнее.

– Наверное, – пожал плечами Пантюхин.

– Странно, на разнарядке ничего такого не говорили.

– А че о ней говорить? «Колючка»-то не наша.

– В общем-то да, – зевнул Евсеев и потянулся к рации.

Зачем он это делает, он и сам не знал. Просто было скучно, и он решил перекинуться парой слов с диспетчерской…

Когда вохровская «семерка» вынырнула из-за дома во второй раз, внутри у Володьки все похолодело. Незаметно наблюдая за машиной, Усач приподнял край спецовки, чтобы можно было с ходу выхватить пистолет.

Теперь пути назад не было, и Володька это прекрасно понимал. На «малолетке» он прошел юридический «ликбез» и знал, что приготовление к преступлению карается по закону точно так же, как и само преступление.

К счастью, Усач понял, что и на этот раз вохровцы приехали не по их с Воробьем души, а за той самой толстой теткой, скрывшейся в третьем подъезде.

Едва вынырнув из-за пятиэтажки, «семерка» притормозила и сдала задом на небольшую стоянку. Лопухи-менты по-прежнему ни о чем не догадывались, но Усачу от этого было не легче.

Вроде бы по делу слоняясь между натянутыми веревками, он лихорадочно соображал, что теперь делать. Паниковать Володька не паниковал, потому что выбор у него был очень простой – либо много-много лет тюрьмы ни за что, либо «Фольксваген-Гольф» и собственный приемный пункт в придачу.

Ради соседской тачки Усач был готов на все, и, что нужно делать, он понял очень быстро. В случае, если у Воробья все пройдет как по маслу, нужно было просто успеть предупредить его, чтобы он сунул инкассаторскую сумку в пакет и снял маску. После этого оставалось только по-быстрому погрузиться в джип и сделать ноги. В том, что они запросто уйдут от «семерки», Володька не сомневался. В крайнем случае, олухов-вохровцев можно было пугнуть из «ТТ» и выиграть время.