Михаил Нестеров - Скалолаз

Он же первым и утер слезы, сказав:

– Упокой, господи, душу того яка и прости мою. Но не хотите ли вы сказать, что на камнях осталась его кровь?

– Чего?!! – пресс-секретарь выпучил глаза. – Да вы, пан Новак, переплюнули самого себя! А меня так обрызгали совсем.

Мирослав отстранил плечом старого друга:

– Это аналогия, Ян, не более. Ну и что, что на камнях обнаружили следы крови? Русские могли забить там какое-либо животное, купленное у шерпов.

– А посему я зачитываю документ номер один.

– Нет, – остановил пресс-секретаря Кроужек. – Позволь, этот грех возьму на себя я. Мы тщательно изучали записи, сделанные поляками, нашими предшественниками. Нам предстояло пройти тем же путем, а потому в голове отложились почти все подробности их экспедиции, даже курьезные. Группа, прокладывающая дорогу через ледопад, из-за всевозможных неурядиц со стороны непальских властей скудно питалась, и мясо барана, купленного в поселении шерпов, пошло им не на пользу. [3]

Новак посерьезнел:

– Эти веские доводы говорят в пользу продолжения восхождения. Я не могу их не принять. Но, Мирослав, пойми и ты меня.

Кроужек опустил голову. Он долго рассматривал свои незашнурованные ботинки.

– Хорошо, Ян. Поступай так, как нужно поступать. Но ты лишаешь меня последнего шанса. Я больше никогда не смогу вернуться сюда. Никогда. А если честно, то я не мечтал, что когда-нибудь смогу ступить даже на это плато. – Мирослав поднял голову, простер руки кругом. – Но я здесь. Впереди высота, горы, стремление. И ты здесь. Ты не в силах бросить тень на горы, но ты бросаешь тень на меня. Сейчас ты в моем понимании – вершина, единственная на моем пути, которую я так и не преодолею.

Кроужек в упор посмотрел на Новака. Тот отвел глаза.

Вице-премьер понуро побрел к палатке.

– Погоди, Мирослав! – Начальник охраны быстро догнал его. – По-человечески я тебя понимаю и… В общем, решай сам.

Мирослав обнял товарища, похлопывая его по спине:

– Спасибо тебе… Ты вновь даешь мне шанс.

Глаза Базилевича источали порицание.

А Петр Миклошко словно выдохся. Он стоял усталый, изможденный, но с приподнятой головой; казалось, он молится богу…

Офицер связи вышел в эфир и запросил у поисково-спасательной базы в Гхунзе сводку о погоде и о русской экспедиции. Получив благоприятную сводку синоптиков и услышав проклятия в адрес русских («Они не выходят на связь!»), офицер доложил об этом Новаку.

Еще через некоторое время Базилевич указал рукой вверх.

Начальник охраны даже без бинокля разглядел одинокую фигурку, следующую за основной цепочкой очень странных альпинистов.

– Отстал, что ли… – протянул Новак.

– Наверное, – отозвался помощник. – Но тогда получается, что русских двенадцать человек. Откуда двенадцатый? Включили в состав еще одного?

Сзади раздался подсевший голос Петра Миклошко. Он был один поблизости с телохранителями вице-премьера:

– Наверняка они взяли с собой проводника-шерпа.

– Возможно, – задумчиво кивнул Базилевич. – Но обычно проводники идут в голове отряда, а этот плетется в хвосте. Значит, отстал русский. Они – настырный народ, и этот парень еще до темноты догонит свой отряд. – Он вопросительно посмотрел на шефа.

– Ты думаешь, у него есть выбор? – спросил озабоченный Новак. – Конечно, догонит.

Подъем оказался необычайно трудным. Под слоем снега на глубине тридцать-сорок сантиметров в некоторых местах сплошной лед. Под ногами снег скрипел и ухал. Но частое и натужное дыхание Дитера Лемке, казалось, заглушало эти звуки. Его легкие хрипели, он давно уже дышал только ртом, хватая холодный вечерний воздух.

Алина несколько раз оборачивалась на Лемке, кивком головы подбадривая его.

«Пошла вон!» – отвечали его глаза.

У широкой трещины, где путь шел вниз, а потом вверх по обрывистому краю, Лемке в изнеможении упал. Двадцатикилограммовый рюкзак перевесил его и застыл на грани пропасти. Лемке медленно потащило вниз. Он стал быстро загребать руками, в кровь сбивая пальцы о корку снега. А рюкзак продолжал тащить его в пропасть. Наконец он сообразил воспользоваться ледорубом, который висел у него на руке на страховочном ремешке. Он замахнулся и воткнул зазубренный наконечник в плотный снег. Подтянулся и зацепился свободной рукой за уплощенное лезвие топорика на обратной стороне ледоруба. И выругался, прося о помощи:

– Сука! Эй! Кто-нибудь! Да быстрее же!..

Кепке засмеялся, подходя к товарищу и подавая ему руку: