Михаил Нестеров - Скалолаз

Таможенные процедуры остались позади. Йохан Фитц все же не удержался от намека на шпильку, когда довольно громко сказал Крамеру:

– Давай, Дитер, я понесу твой багаж. Мои руки все равно свободны.

– Отставить, – по-военному распорядился капитан.

Все, хана мне, подумал в полушутливом ключе Фитц и дурашливо втянул голову в плечи.

– Отставить, – повторил Шеель и посмотрел на свои дорогие швейцарские часы. И не просто посмотрел, а словно заставил полюбоваться собой, своим роскошным жестом – когда вздергивал рукав пиджака, своим прищуренным взглядом – когда всматривался в золоченый циферблат, своей короткой артикуляцией – словно был командиром глухонемой команды. Или капитаном команды призраков, насмехающейся над всем живым: «Когда ты привидение – жизнь не имеет значения». Он даже облизнул чуть полноватые губы, как будто они пересохли за эти мгновения. Впрочем, никто, кроме Йохана Фитца, который, по словам Шееля, «страдал болезненным воображением», этого не заметил. Не было ничего – ни прищуренного взгляда, ни роскошного жеста, и органы его речи остались без работы. Если не считать его короткого «отставить».

Шеель славился своей работоспособностью, дисциплиной, умением организовать своих подчиненных. Отсюда и складывался порядок. Уж лучше бы он произнес «Alles Ordnung», что означало – все в порядке, так и должно быть, невзирая на грязные носки, несвежую рубашку, которые отчего-то маячили перед взором Йохана Фитца. Уж лучше бы он произнес «Ordnung muss sein» – «Порядок превыше всего». А что, продолжал «фантазировать» Фитц, который на пару с Вестервалле порядком заскучал в ожидании товарищей; даже поход через непало-китайскую границу не взбодрил их как следует. А что, прилетели, сели в машины и двинули в путь. Времени-то в обрез. Шеель прибыл впритык, и это его вторая натура. Таким образом он проверял, все ли его приказы выполнены, и если нет – он найдет виновного за срыв мероприятия.

– Хорст, – командир нашел глазами своего помощника, – узнай, в котором часу прибывает австрийский борт.

– Час от часу не легче, – пробурчал Кепке.

С заданием он справился так быстро, что никто и глазом не успел моргнуть. Он глянул на табло и прочитал на нем, «в котором часу прибывает австрийский борт».

– Без четверти два, Ларс, – доложил он тоном «У тебя глаза заклинило или тебе лень повернуть голову?»

– Отлично, – отчего-то обрадовался Шеель.

– Мы улетаем?

– Мы остаемся, – ответил командир. – Прилетает универсальный альпинист, новый член нашего отряда. Это ответ на твой вопрос о скалолазе. Ни я, ни ты не умеем взбираться без приспособлений на вертикальные стены.

– Кто он?

– Ты скоро его увидишь, Хорст, – кончиками губ улыбнулся Шеель. – Увидишь здесь, в долине Катманду, под серой крышей аэропорта. По его виду никак не скажешь, что он скалолаз, – продолжал интриговать командир. – Когда впервые увидел его, не поверил, что вертикаль для него – легкая прогулка.

– Он из наших?

Шеель отвечал на ходу. Он отдал распоряжение Йохану Фитцу грузить вещи в машины и направился к окну в зале прилета, откуда открывался вид на летное поле.

– Из наших? – повторил он за помощником. – Я бы так не сказал. Этот человек нашу группировку открыто называет «коричневой чумой».

– Антифашист? Как же ты привлек его на нашу сторону?

– Его прельщает возможность участвовать в скоротечных акциях. Такое чувство тебе должно быть знакомо, Хорст. Это когда ты борешься со страхом и восторгом и не можешь избавиться ни от одного из этих чувств.

– Мне это знакомо, – подтвердил Кепке, глядя, как и командир, на летное поле. Время на его электронных часах – 13.40, с минуты на минуту приземлится австрийский борт, и Кепке познакомится с человеком, который так нелестно отозвался о «Красном спасении», изменив его цвет и предназначение, с человеком, который так необходим команде: без скалолаза в горах делать нечего. Но почему командир до последнего тянул с этим вопросом? Впрочем, ответ был очевиден.

– Чем он зарабатывает на жизнь?

– У него небольшой бизнес в Берлине.

– Пивной?

– Этот человек держит магазин женского белья.

– Нижнего? – встрепенулся Кепке.

– Нижнего, – подтвердил Шеель.

А вот и австрийский самолет. Кепке показалось, самолет сорвался, как дельтаплан, с гор и опустился в долину. Пройдет долгих пятнадцать-двадцать минут, прежде чем борт подрулит к зданию автовокзала, а пассажирам разрешат спуститься по трапу.