Михаил Нестеров - Скалолаз

– Это «Правительственная модель», – ответил на вопрос кашмирец.

– Я не слепой. Кто и зачем его так изуродовал?

– Это называется кастомизацией. В данном случае – по спецзаказу. Насадка на ствол, направляющие для лазерного прицела, фонаря и оптики. Ударно-спусковой механизм «родной», и это я называю ностальгией. Но такая система, называемая «cocked locked», позволяет носить пистолет с взведенным курком, но поставленным на предохранитель.

– Откуда у тебя такое оружие?

Ответить на этот вопрос захотелось Фитцу. Он с недоумением смотрел на Вестервалле: столько слов из него прорезалось. Похоже, он превысил месячную норму. Йохан воспользовался случаем и сунул в рот отбеливатель.

– Этот пистолет и карабин с оптическим прицелом мне заказал один бизнесмен из Норвегии.

– Для чего?

– Чтобы поохотиться в здешних местах. Здесь полно оленей, гималайских медведей, снежных барсов, даже леопарды встречаются. Больше норвежца я не видел, – ответил кашмирец.

– Не видел живым?

Фитц и Вестервалле переглянулись. Они чуть не забыли о спецзаказе Шееля. Этот кастомизированный «кольт» как раз подходил для человека, которого никто из команды не видел, сам Шеель назвал его снайпером.

– Мы возьмем «кольт». Еще восемь «вальтеров». Плюс десять аптечек. Нам нужны специальные – со шприц-пакетами с обезболивающим.

– Таких аптечек нет.

– А какие есть?

– Есть обычные. В набор медикаментов входит морфий, одноразовые шприцы. В случае необходимости придется втягивать наркотик в шприц.

– Это не проблема. Рассчитаемся?

Кашмирец незаметно улыбнулся. Сегодняшний день оказался удачным, и за него стоило выпить. Он достал с полки бутылку вина, три глиняных чашки собственного производства, разлил напиток и произнес тост:

– За удачу.

– За удачу, – сказал Фитц, вынимая изо рта «кляп» и стряхивая с него на пол слюну. Хозяина чуть не вырвало. Но он усилием воли влил в себя вино. Его мужественному примеру последовал Вестервалле.

– Звякнешь Ларсу? – спросил у него Йохан.

– Почему не ты?

– Тебя сегодня прорвало. Не хочу тебя останавливать.

Вестервалле согласился.

Он сделал звонок из бара-ресторана, когда приятели уладили все дела в гончарной мастерской, предупредив, что звонок международный. На что бармен, также принадлежащий к высшей арийской расе, ответил: «Мне все равно. Звони хоть на Луну. Только сначала покажи деньги». Вестервалле заехал ему в зубы и позвонил бесплатно.

Командир, находящийся за тысячи километров от этого ресторана, где за стойкой стонал теперь уже беззубый бармен-немец, облегченно вздохнул.

А Мартин спросил у Фитца:

– Что теперь будем делать? Какое дело у нас следующее по списку?

– По списку у нас прогулка в Китай. Надо нанять проводников и отправляться в путь.

Особого труда это не составило: переселенцы из Тибета, у которых остались в горах родственники, наладили постоянное движение через границу, протоптав босыми ногами широкую дорогу. А китайские и непальские пограничники давно уже перестали обращать внимание на вьючных путников.

Через две недели Шеель получил очередное донесение: путь проверен и свободен. В Катманду группу ждут два джипа и два ящика с оружием.

– Встречайте нас через неделю, – окончил разговор командир. – А пока отдыхайте. Хорошо поработали, ребята.

Йохан Фитц и Мартин Вестервалле встречали основную группу в аэропорту Трибхуван. Ларс Шеель был рад видеть товарищей по оружию, однако поздоровался с ними, как всегда, сдержанно. Он был одет в деловой костюм, перчатки тонкой кожи. Щеки гладко выбриты, лишь подбородок топорщится короткой эспаньолкой. За ним тянется шлейф дорогого одеколона.

Он был похож на немецкого аристократа, предпочитал держаться особняком, а в кармане его модного костюма, казалось, лежала целая пачка писем от детей, учащихся в английских закрытых учебных заведениях. Не верится, что этот человек временами не следил за собой, не чистил зубов, но чистил глаза пальцами, надевал грязные носки, одергивал после сна рубашку, принюхивался к ней и махал рукой: «Сойдет. Я-то знаю, что она чистая».

Дитер Крамер нес багажную сумку командира и был похож на человека, который посвятил себя не чему-то, а кому-то, был похож на «шиллеровского человека», отдающего «первейший долг покорности». Фитц вовремя отказался от идеи подшутить над Дитером, что означало – и над командиром тоже, для этого ему пришлось бы получить письменное разрешение Ларса Шееля, который за пределами Германии юмора не воспринимал.