Илья Деревянко - Отбойщик

– Ничего, сейчас разбудим. – Я вежливо улыбнулся. – Вы извините, но он мне позарез нужен.

– Опять тренироваться пойдете? – Она понимающе поджала губы и с чисто женской логикой прошептала: – Ты знаешь, он, кажется, жениться собрался!

Я остолбенело уставился на нее. Это была новость поистине неожиданная. В свои двадцать восемь лет Андрей считал себя закоренелым холостяком, менял женщин как перчатки, гордился своей свободой и на «женатиков» смотрел с легкой жалостью, как на неполноценных. А теперь н а тебе, сломался стойкий оловянный солдатик! Пока я переваривал это потрясающее известие, позади хлопнула дверь – Наталья Николаевна ушла гулять с собакой. «Ну и ну!» – пробормотал я про себя, заходя в комнату.

Андрюха, сбросив во сне одеяло, вольготно раскинулся на кровати. Он громко сопел и чмокал губами – видимо, смотрел приятный сон.

– Эй, старик, вставай! – Я тронул его за мускулистое плечо с вытатуированной голубой русалкой. Никакой реакции! – Вставай, тебе говорят! – Я тряхнул сильнее.

Андрей что-то бормотнул спросонок и перевернулся на другой бок.

– Рота, сорок пять секунд подъем! – завопил я изо всех сил, сложив руки рупором и приставив их к его уху.

– А?.. Что?.. Где?.. – Андрей, как подброшенный пружиной, вскочил на кровати, ошалело тряся головой. – Тьфу, придурок! – выругался он, узнав меня. – Так и заикой остаться можно!

– Хватит дрыхнуть, дело есть. – Сунув в рот сигарету, я чиркнул зажигалкой. – Споласкивай морду, ставь чайник, поговорим.

– Что-нибудь серьезное?

– Да, сейчас Коля подъедет.

Послышался звонок в дверь.

– А вот и он, иди умывайся, я открою.

Заброшенное бомбоубежище, в котором собиралась шайка Монаха, располагалось в подвале старого трехэтажного дома неподалеку от гриль-бара. Обычно они приходили туда по вечерам, но сегодня было воскресенье, и, если верить Эдику, они должны были появиться там в середине дня. В воскресенье банда решала организационные вопросы, намечала план действий на следующую неделю и пьянствовала в интимном кругу.

В подъезде ветхого, построенного еще при Сталине дома пахло сыростью и кошачьей мочой.

– Вы все запомнили?

Андрей молча кивнул.

– Конечно, – расплылся в улыбке Коля, – что, ты нас за дураков считаешь?

Я с удовольствием и некоторой завистью оглядел его могучую фигуру. Великолепно развитые мышцы до предела растягивали ткань старенькой черной футболки. Ему было жарко, на лбу блестели капли пота. «Прямо Шварценеггер, – подумал я, – только лицо очень добродушное».

– Ну, если так, пойдем. – Я двинулся вниз по ступенькам. – Да, Коля, сверток не потеряй!

Резиденция Монаховой шпаны находилась в самом дальнем помещении бомбоубежища и представляла собой некий гибрид «качалки» с воровской малиной. В углу висела боксерская груша, рядом с ней были сложены две штанги и несколько гирь. Судя по покрывавшему их толстому слою пыли, наши друзья спортом не злоупотребляли. У противоположной стены виднелась ржавая пружинная кровать с грязным матрацем. Видимо, на ней тогда и насиловали Надю. Сейчас, к счастью, кровать была пуста. Под потолком горела лампочка в проволочном абажуре. В ее свете были видны развешанные по стенам кооперативные плакаты с изображением культуристов, Брюса Ли и голых баб. Посреди помещения стоял деревянный стол, вокруг которого сидели на перевернутых ящиках Монаховы шакалы во главе с шефом. Все пили водку и чем-то закусывали. На скрип открываемой двери они обернулись, удивленно уставившись на нас.

– Привет, козлы! – Я шагнул вперед, держа пистолет на уровне груди. – Встать, руки за голову!

Толкаясь и толпясь, как бараны, они поспешно повскакивали на ноги, завороженно глядя в дуло моего «вальтера». Один из них случайно столкнул бутылку, раздался звук бьющегося стекла.

– Руки не опускать! Стоять смирно! Андрей, обыщи гадов!

Все вели себя как паиньки, пока Андрей шарил у них по карманам. Лишь один, белобрысый, который вчера держал Наташу, попробовал сопротивляться, но, получив короткий хук [5] в челюсть, без сознания рухнул на пол. Через несколько минут обыск подошел к концу. На столе высилась груда кастетов, велосипедных цепей и несколько ножей.

– Коля, собери эту дрянь, на обратном пути выбросим.

Я слегка поморщился. Сильно разболелась голова, и я понял, что нужно закругляться.

– Всем встать к стене, руки не опускать. А ты, Монах, иди сюда.

На Монаха жалко было смотреть. Весь его апломб бесследно исчез, губы дрожали, лицо покрылось каплями пота, а глаза затравленно бегали из стороны в сторону. Хрипло дыша, он неуверенно сделал маленький шаг вперед.