Илья Деревянко - Отбойщик

– А где Надя? – спросил я, когда Наташа появилась на пороге, держа в руках поднос.

Узнав, что Надя уехала в больницу к своему парню, я несколько опешил, так как рассчитывал получить от нее информацию, которая была необходима для осуществления моего плана. Поглощенный своими кровожадными замыслами, я как-то не сообразил тогда, что выяснять у бедной девочки, где ее насиловали, было бы крайне жестоко. Прихлебывая из чашки ароматный горячий напиток, я напряженно размышлял. Наташа что-то говорила, но ее слова почти не доходили до моего сознания.

– Слушай, гриль сегодня работает? – невпопад брякнул я, чтобы как-то поддержать разговор.

– Не ходи туда! – В голосе девушки послышался страх. – Монах с Эдиком большие друзья. Он наверняка скажет, что тебя видел!

– Большие друзья, значит, прекрасно! – Я понял, что нашел выход. – Ты у меня просто умница! – От избытка чувств я чмокнул Наташу в щеку. Не понимая, в чем дело, она застенчиво улыбнулась и густо покраснела.

– Ты мне веришь?! – Я крепко взял девочку за руку, заглядывая в глаза. – Ну так вот, я даю слово, что Монах больше ничего и никому не сможет сделать! Никогда!

Наташа, ничего не понимая, удивленно и робко смотрела на меня...

Спустя двадцать минут я пинком отворил дверь бара, на которой висела табличка «санитарный час». По дороге я успел заскочить домой. Еще сидя у Наташи, я вспомнил, что позавчера забыл отдать Рафику пистолет, и сейчас он тяжело оттягивал карман моей ветровки. Посетителей внутри, естественно, не было, однако уборкой не пахло. Толстый Эдик, облокотившись на стойку, лениво таращился в телевизор, настроенный на коммерческий канал. «Растут лимоны на высоких горах, на крутых берегах, короче, ты не достанешь!..» – тряс телесами на экране Витя Рыбин, солист популярной группы «Дюна». В душном, плохо проветренном помещении пахло какой-то кислятиной и непромытыми пепельницами. Свет, пробивавшийся сквозь разноцветные окна, падал пятнами на лицо Эдика, делая его похожим на жирного клоуна. На звук открывшейся двери Эдик медленно обернулся и, ехидно улыбаясь, воззрился на мою забинтованную голову.

– Ба, кого я вижу, наш герой пришел! Никак упал где?

По его хитрой гримасе я понял, что Эдик прекрасно знает, как я «упал», и спрашивает, чтобы поиздеваться.

– Осторожнее надо быть, осторожнее, – продолжал он, расплываясь все шире и показывая гнилые, покрытые никотиновым налетом зубы.

В дверь робко просунулся помятый пьянчуга, с надеждой глядя на бармена.

– Закрыто, не видишь, что ли! – рявкнул Эдик, и пьянчуга сконфуженно испарился. – Ну а тебе, так и быть, налью, – барственным жестом он плеснул в стакан коньяк. – Лечись!

«Страна Лимония – страна без забот. В страну Лимонию прорыт подземный ход. Найди попробуй сам...» – вопил телевизор.

Взглянув на довольную откормленную ряху бармена, я подумал, что уж он-то этот ход давно нашел.

– Вот что, родной, – сказал я, отодвигая от себя стакан, – скажи мне лучше, где твоего друга Монаха найти можно? Взаймы я у него взял, вернуть надо!

– Монаха? – Эдик изобразил удивление. – Кто это такой?

– Сейчас объясню. – Схватив бармена правой рукой за горло, я с силой ударил его головой об стену.

Эдик захрипел, из носа потекла струйка крови и испачкала мне руку.

– Говори, сволочь! – прошипел я, чувствуя, что теряю над собой контроль. – Иначе башку расшибу. К таким подонкам у меня жалости нет!

Лицо полузадушенного бармена налилось синевой. Он молча разевал рот, как вытащенная из воды рыба. В уголках рта появилась пена. С отвращением оттолкнув Эдика, я правым «уракэном» [4]ударил его по печени. Издав хриплый вопль, он рухнул на пол, корчась от боли. На мгновение я ужаснулся своей жестокости. В детстве, класса до шестого, я не мог ударить человека по лицу. Не потому, что боялся, просто не мог! Постоянные обиды со стороны одноклассников все-таки заставили меня давать сдачи, но я делал это с трудом, каждый раз переступая через себя. Занятия карате и служба во внутренних войсках избавили меня от этой слабости. Я научился быть жестоким к противнику в драке. Но вот сейчас я просто допрашивал с пристрастием человека, в лучших традициях НКВД и гестапо!

– Я скажу, – просипел бармен, – я все скажу, не бей, пожалуйста!

– Ну вот и чудненько, – вздохнул я с облегчением. – Я всегда знал, что ты умный мальчик. Только смотри, карапуз, не обманывай дядю!

– Андрей еще спит. – Наталья Николаевна, его мать, посторонилась, пропуская меня в квартиру. – Никак не хочет подниматься!