Андрей Дышев - Черный тюльпан

– Бежим!! – умоляющим голосом крикнула Анна и потянула меня за онемевшую руку куда-то в темноту, где была высокая трава, достигающая едва ли не до груди. Но я, спотыкаясь, слабея, все же обернулся и успел увидеть в тусклом свете уцелевшего фонаря темную фигуру Волзова, распластавшегося на земле, корчившегося, как червь под подошвой; створка закрылась не плотно, ей помешала его нога, захваченная, как в тиски. Стальная громада, должно быть, раздробила ему кость, но даже не это обрекало его на погибель: Волзов был в капкане, и я мог освободить его, лишь отрубив ногу до колена.

Я рванулся в слепом стремлении помочь человеку, который шел с нами – вольно или невольно – к одной цели. Этого требовала старая, как хроническая болезнь, привычка, вынесенная с давно прошедшей войны. Разумом я понимал, что у меня нет ни возможности, ни времени освободить его, что я только погублю и себя, и Анну, но власть боевых законов, выше которых не было ничего на свете, потащила меня назад, к воротам.

Анна прыгнула на меня, как львица, защищающая детей, повалила на землю и несколько раз наотмашь ударила меня по лицу. Мы не удержались на мокром склоне и покатились куда-то вниз. Теперь уже мокрая трава хлестала меня по лицу; раненое плечо ныло от острой боли, я выронил автомат, ударился о него головой, сделал кувырок и, наконец, свалился в ручей лицом вниз. Задыхаясь, с хрипом втягивая воздух, я поднял голову, как мне казалось, вверх, но почувствовал темечком землю. Мир перевернулся. Меня качало, как на яхте в жуткий шторм, я ослеп. Отплевываясь, судорожно давя в кулаках вязкую глину, я все-таки пытался подняться на ноги.

Чья-то рука вдруг крепко схватила меня за волосы, выдергивая голову из тины, и я почувствовал, как к виску прижался холодный пистолетный ствол.

– Ну все, Вацура, – услышал я спокойный голос Анны. – Поиграли в благородство, и хватит. Если ты еще раз попытаешься вернуться к воротам, я тебя убью.

Никогда еще Анна не говорила со мной таким тоном, и я поверил ей.

– Хорошо, – с трудом произнес я и все никак не мог отдышаться. – Только убери, пожалуйста, пистолет. В нем все равно нет патронов.

Потом к ней пришел запоздалый страх. Она плакала и смеялась, а я сидел рядом и не мог утешить ее. Благородство, думал я, она сказала – поиграли в благородство? Нет, нет. Это была отчаянная попытка сохранить свою совесть чистой, чтобы не забивать память тем, что болит вечно, как незаживающие раны… Этого Волзова я теперь буду мучительно вспоминать всю жизнь.

Мы забрались в какое-то болото, где не было ни кусочка сухой земли, и там, стоя по щиколотку в ржавой холодной воде, дождались рассвета. Автомат я утопил в черной жиже, а пистолет спрятал под ремнем брюк.

Анна отодрала подол платья и перевязала мне предплечье. Кажется, рана была не опасной, во всяком случае, мы знали точно, что пуля лишь содрала кусок кожи, и кровотечение быстро остановилось. Потом еще часа два или три мы продирались через колючие кустарники, и платье Анны превратилось в лохмотья. На ее некогда изящные туфли жалко было смотреть, один каблук отломался, и теперь она хромала, опираясь о мое плечо. Как назло, дождь не прекращался. Анна дрожала так, что не могла говорить – зубы отбивали дробь, и я не мог ничем облегчить эти страдания, кроме как накинуть на ее плечи свою насквозь промокшую куртку.

Мы выбрались на шоссе и шли по нему, не задумываясь о том, куда оно нас приведет – лишь бы подальше от страшного места. Опасаясь преследования, мы не останавливали попутки и прятались в кювете всякий раз, когда замечали легковую машину. Так мы добрели до какого-то поселка, где сели на рейсовый автобус до Москвы. Водитель, видя, в каком мы бедственном положении, тем не менее потребовал заплатить за проезд. Мы уже устроились на сиденьях, прижавшись друг к другу, и выходить из автобуса не собирались. Водила открыл обе двери и сказал в динамик, что автобус не тронется с места до тех пор, пока мы не выйдем. Мы сидели с закрытыми глазами, и нам было наплевать на его условия. Но водила попался сволочной и терпеливо дожидался развязки. Пассажиры стали ворчать. Тогда Анна сняла с пальца тонкое кольцо и швырнула им в водителя.

– Заткнись только, – устало сказала она.

Водитель не только заткнулся. Он высадил на конечной остановке всех пассажиров и повез нас в Бирюлево, по адресу, который назвала ему Анна.

– Это моя подруга, – сказала мне Анна, когда мы поднимались по лестнице старого дома. – Я ее люблю за то, что она никогда не задает ненужных вопросов. И у нее есть компьютер.