Андрей Дышев - Черный тюльпан

– Сейчас пойдешь к своей «Газели», снимешь ее с тормоза и тихо подкатишь к входу.

– А Бэшан? – пролепетал Волзов.

– Какой еще Бэшан?

– Дежурный.

– Я буду вместо него. Давай, малыш, не робей.

– Он нас продаст, – вдруг вмешалась Анна. – Я этого шакала хорошо знаю. – И с завидной решительностью поднесла к лицу водителя пистолет. – Может, это ты настучал Князю, что я передала письмо?

– Я? – захлопал глазами Волзов. – Кому я настучал?

– Не ори! – зашептал я и повернулся к Анне: – Не время сейчас это выяснять. У него уже была возможность продать меня, но Игнат Юрьевич честно отсидел положенное время на очке. Да, малыш? Спускайся первым.

Волзов взялся обеими руками за перила, словно был сильно пьян, и стал медленно сходить по лестнице, оборачиваясь и кидая взгляды на ствол автомата. Я ободряюще покачивал оружием. Следом за Волзовым мы с Анной спустились в холл. Водитель растерянно остановился у двери.

– Выходить?

Анна едко усмехнулась. Она оживала прямо на глазах, превращаясь в ту самую Анну, которую я знал по Южной Америке и Судаку, когда мы брали Джо. Махнула пистолетом у лица Волзова и сказала:

– Ты предпочитаешь, чтобы мы тебя отсюда вынесли?

Что оружие делает с женщинами!

Волзов кинул на меня взгляд, просящий защиты. Теперь он боялся Анны больше, чем меня. Я ободряюще похлопал его по плечу, и Волзов вышел на улицу. Анна встала у двери, наблюдая за водителем через окошко, а я подошел к мониторам. Один из них показывал, как по мокрому асфальту бредет маленький человечек в джинсовом костюме, висящем на нем, как на спинке стула. На экране второго монитора между темных пятен мокрых кустарников взад-вперед ходил человек с автоматом, вскинутым на плечо. Прожекторы освещали бетонный забор с «колючкой», перечеркивающий экран белой полосой. На третьем экране – что-то очень похожее: забор, кусты, охранник. Четвертый монитор задержал мое внимание. На нем происходило нечто неординарное. Камера наплывами показывала темный участок парка, крепкие стволы вязов, дымчатые лиственницы. Две согнутые фигуры орудовали лопатами. Один из землекопов стоял в яме по грудь, второй – по пояс. Землю они откидывали на край ямы, и там уже вырос бруствер. На заднем плане матово поблескивал хорошо знакомый мне предмет – цинковый гроб.

Чудеса, подумал я, не веря своим глазам. Они хоронят труп своего охранника, не заметив подмены.

Я не мог оторвать глаз от экрана. Собственно, хоронили меня, а собственные похороны, надо признаться, зрелище не столько интересное, сколько, мягко говоря, редкостное. Вот так, Кирилл Андреевич, сказал я себе и грустно вздохнул, ни музыки, ни трогательных речей, ни прощального салюта – ночью, под дождем, на территории какого-то мафиозного притона.

– Он едет сюда, – сказала Анна.

Я посмотрел на первый монитор. Не включая фар и мотора, по дорожке медленно катилась «Газель».

– Через ворота нас выпустят? – спросил я.

Анна пожала плечами.

– Думаю, что нет. Меня не выпускали. Я могла ходить по всей территории, но, как только я приближалась к выходу, охранник сразу же закрывал его своей широкой грудью. Кажется, нужен звонок лично от Князя, чтобы открыли ворота.

– Даже ночью?

– Особенно ночью!

Я посмотрел на телефоны. Один – синий, с ровной панелью, лишенной наборного диска и кнопок, второй – «Панасоник» с определителем. Плюс к этому из моего кармана торчал короткий штырь антенны радиостанции, которую я снял с пояса дебелого.

– Этот для связи с гаражом, – Анна показала на синий телефон.

«Газель» подкатила к входу. Она ушла из поля зрения телекамеры, но я уже увидел ее через окно.

– А этот? – показал я на «Панасоник».

– Выход на город. С него я звонила подругам.

– Радио, надо понимать, для связи с Князем?

– Очень может быть.

– У охранника, стоящего на воротах, тоже радио?

Анна недолго подумала и утвердительно кивнула. Я взял радиостанцию в руки. Анна смотрела на меня и покачивала головой.

– Это авантюра. Охранник сразу поймет, что говорит чужой.

Я хотел сказать ей, что не вижу другого выхода, «Газелью» стальные ворота не протаранишь, но промолчал и провел пальцем по овальным пронумерованным клавишам на корпусе радиостанции. Каждая из них посылала вызов конкретному абоненту. Не думаю, что Бэшан отличился оригинальностью, организуя офисную связь, и пронумеровал своих абонентов вопреки общепринятым правилам. Поэтому можно было с уверенностью сказать, что под цифрой «1» значился шеф. А дальше? По степени значимости?