Андрей Дышев - Добро пожаловать в ад

Когда он наполнил наши бокалы и пошел прогонять толстого кота, забравшегося на стойку, Ирэн спросила:

– А почему ты всегда выбираешь вино именно этого года – восемьдесят девятого? Потому что в этом году ты вернулся из Афгана?

– Не только потому, – ответил я, глядя, как внутри бокала преломляется солнечный свет, напоминая тонкие золотые пластинки. – Осенью этого года какая-то сволочь в руководстве района решила подавить виноградники бульдозерами. Так сказать, осуществить практические меры по борьбе с пьянством. Но мы с ребятами поставили по периметру виноградника палатки и целый месяц, пока собирали урожай, держали оборону. И милиция ничего сделать не могла, потому что мы приковали себя к бетонным столбам… Теперь я пью это вино и чувствую: мое, родное, мной спасенное.

– Значит, ты по натуре бунтарь?

Я пожал плечами и усмехнулся.

– Не знаю. Может, бунтарь. А может, просто любитель выпить.

Я смотрел на знакомую черную этикетку, и в моей памяти всплывало нечто похожее на кадры из кинофильма: катер убийцы режет волны рядом с яхтой, бутылка красного вина летит, кувыркаясь, в мою сторону. И вот она падает на палубу и катится прямо на меня…

Даже не пригубив бокал, я поставил его на стол.

– Что с тобой? – спросила Ирэн. – Ты в лице изменился…

– Он кинул в меня точно такой бутылкой, – произнес я. – Но тогда я даже не обратил на это внимания.

– Кто? – не поняла Ирэн. Она не знала и не могла знать, каким способом убийца отправил мне свое последнее послание, потому что в это мгновение спускалась в камбуз яхты.

– Тогда, на море, убийца швырнул мне точно такую бутылку вина, урожая тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.

– Ты мне об этом ничего не говорил.

– Да, я забыл рассказать тебе об этом. Он налепил рядом с этикеткой бумажку с надписью: «Игра закончена. Ты проиграл».

– «Игра закончена»? – испуганно повторила Ирэн и невольно посмотрела по сторонам.

– Нет-нет! Вовсе не это письмецо вспомнилось мне. Не принимай близко к сердцу писульки самоуверенного идиота… Я только сейчас подумал… Это ведь просто дьявольское совпадение, Ирэн! В магазинах Побережья продается несколько сотен видов вин. Но он выбрал именно то, какое я предпочитаю: красное, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.

– Твое любимое… – добавила Ирэн. – Откуда он мог узнать, что это твое любимое?

– Вот именно – откуда? Мало один раз проследить за мной и увидеть, какую колбасу, какой хлеб и какое вино я выбираю в магазине. Убийца хорошо знает, что я покупаю именно это вино, и только его! Он что, следил за мной несколько лет?

Официант подошел к нам и спросил, не желаем ли мы чего-нибудь съесть, на что Ирэн махнула рукой, словно прогнала осу.

– Ты хочешь сказать, что ему известны твои пристрастия, твои привычки и вкусы? – спросила она.

Я бы предпочел прийти к какому-нибудь другому выводу, потому что этот был просто ошеломляющим.

– Я хочу сказать, что убийца или его сообщник может быть моим знакомым. Причем достаточно близким мне человеком, который бы знал подробности моей биографии.

– Но это… но это совершенно новый поворот в нашем расследовании! – с волнением произнесла Ирэн. – Если, конечно, ты не ошибаешься. Кто из твоих знакомых может знать, что из всех вин ты предпочитаешь именно это?

И она щелкнула ногтем по бокалу. Стекло мелодично отозвалось. Я задумался.

– Может, кто-то из ребят, с которыми я служил. Может, одноклассники… Хотя нет, они вряд ли. Может, инструкторы из аэроклуба. А может быть, ты…

Последняя фраза вырвалась у меня совершенно случайно. Шутка, конечно, оказалась неудачной. Я бы сказал, идиотской, и между нами с Ирэн повисло неловкое молчание. Казалось, девушка не сразу въехала в смысл того, что я сказал. Но тут щеки ее густо покраснели, и она дикими глазами взглянула на меня. Я криво улыбнулся ей, мол, не бери в голову мои плоские шутки, на дураков нельзя обижаться.

– А ты знаешь, – произнесла она, глянув на свой бокал, – мне это вино не нравится. Оно терпкое и… и слишком сладкое!

И резким движением отодвинула бокал от себя. Немного вина пролилось на стол и кровяным ручейком потекло к краю.

Наверное, мне следовало бы извиниться перед Ирэн, но я решил, что это лишь усугубит ситуацию, в которой не было никакого конфликтного начала. Я стал вести себя так, словно ничего не случилось. Осушил и тотчас снова наполнил свой бокал. Затем стал убеждать Ирэн, что вино имеет неповторимый бархатистый вкус с сильным и глубоким послевкусием. Она вяло соглашалась со мной, невпопад кивала, и по всему было видно, что мои неосторожные слова крепко засели в ее голове.