Андрей Дышев - Добро пожаловать в ад

– Ирэн, – сказал я, – у следователя нет ни одной серьезной улики против нас. Она располагает только двумя, причем очень сомнительными фактами. Первый – звонивший представился моим именем, и второй– ты не смогла убедительно сказать, где мы находились в момент убийства. Но этого мало! Это вообще ничто!

– Я тебе еще не все сказала, – глухим голосом произнесла Ирэн, и я понял, что она не сказала главного. – Под рукой убитого нашли лист бумаги…

– И там было написано: «Поиграем в прятки?» Да? Ну и что? Пусть там найдут хоть сто бумажек с этой дурацкой надписью!

– Почерковедческая экспертиза установила, – сказала Ирэн, глядя себе под ноги, – что эти слова написаны твоей рукой.

Я усмехнулся, взглянул на свою руку, будто сам хотел убедиться в том, что моя рука не станет писать всякую чушь.

– Ерунда! Откуда у милиции образцы моего почерка? Писем я отродясь никому не писал, а школьные сочинения сжег сразу после выпускного бала.

– К ним каким-то образом попала твоя записная книжка.

Тут я хлопнул себя по лбу.

– Вспомнил! Да, это правда. Милиционер, который обыскивал меня у подъезда Тоси, забрал ее вместе с паспортом и правами… Маразм! Шизуха! Меня приперли к стенке! Меня душат фальшивками!

Я схватился за голову. Убийца наступал на меня напористо и нагло. Он накинул на меня сеть, и я дергался и брыкался в ней. Ни много ни мало – черный гений. Хитрый негодяй. Умный, расчетливый подонок. Но откуда у него образец моего почерка?

Словно услышав мои мысли, Ирэн спросила:

– Где убийца мог найти образец твоего почерка?

– Не знаю. Но теперь я понимаю, что нет ничего невозможного. Начиная с ГАИ и заканчивая домоуправлением – везде в пыльных шкафах валяются бланки, заявления, квитанции, которые мне когда-то приходилось заполнять. В годовщину вывода войск из Афгана я факсом отправляю своим друзьям стишки собственного сочинения и записочки с предложением выпить по сто грамм. Разве большая проблема выудить из мусорной корзины такой факс? Или еще проще: Тося вместе с договором нечаянно прихватила какую-нибудь бумаженцию с моими каракулями, которую потом убийца вынул из ее сумочки.

– Никаких бумаженций с твоими каракулями у меня на столе не лежало, – немедленно опротестовала Ирэн, не желая брать на душу еще один грех.

– Не в том суть, где убийца нашел образец моего почерка, – сказал я. – Скопировать почерк нетрудно даже с приходного ордера. Суть всего происходящего в том, что убийца целенаправленно пытается засадить меня за решетку. С его возможностями ему было бы нетрудно убить меня, но он вовсе не хочет моей смерти! Зачем ему меня убивать, когда я – его полное и безоговорочное алиби! Я его черновик, на который он собирается навесить все свои грехи и отправить меня на скамью подсудимых. Он меня лелеет, беспокоится о моем здоровье и каждый раз подставляет меня все более изощренно.

Я в сердцах стукнул кулаком по стволу пальмы, и с листьев на нас обрушился поток воды. Ирэн жалобно пискнула и втянула голову в плечи. Ее обновка мгновенно вымокла насквозь, и терракотовая футболка прилипла к телу, в точности повторяя его рельеф. Теперь Ирэн не просто дрожала от холода, ее колотил крупный озноб.

– Что же нам теперь делать, Кирилл? – спросила она, прижимая руки к груди.

Инспектор по чистоте была близка к отчаянию. Я подумал, что мы, конечно, можем переночевать в каком-нибудь курятнике, но утром хозяйка обязательно потребует наши паспорта для регистрации, и нам придется искать другое жилье, где все в точности повторится. И так мы будем болтаться по городу в поисках очередного курятника и при этом прятаться от милиции, кидаться в кусты при виде милицейской машины или патрульных, вздрагивать от стука в дверь, окрика в спину или косого взгляда прохожего. А убийца будет играть в прятки и где попало подкидывать свои дурацкие записочки. И так будет продолжаться до тех пор, пока я не найду негодяя, не обвешаю его уликами и не приведу его к Мухиной в кабинет.

Я взял Ирэн за руку, холодную, влажную, безвольную, и быстрым шагом пошел к набережной. Я давно открыл для себя одну истину: если чувствую, что зашел в тупик, то надо вернуться к исходной точке и уже оттуда двигаться в принципиально ином направлении, причем принципиально другим способом, например, скакать, или плыть, или лететь. Надо как бы начать новую жизнь.

– Куда мы идем? – спросила Ирэн.

– Туда, где мы сможем спокойно выспаться.

– Это далеко?

– Не очень.