Андрей Дышев - Два шага на небеса

В проходе коридора неподвижно висела дверь с потускневшей цифрой 1. Я толкнул ее, и она медленно, как гигантский скат, поплыла над голым полом. Ковровая дорожка разместилась под потолком, почти прилипнув к нему, отчего казалось, что коридор перевернут вверх дном. Скупо освещенный отраженными бликами, коридор был погружен во тьму, и Лора, чтобы не потерять меня из виду, держалась за мой ремень.

Открыть каюту капитана с первого раза не удалось. Она не была заперта на ключ, но я, лишенный опоры, не мог нагрузить на дверь вес тела. Пришлось упереться руками в потолочный плафон и толкнуть дверь ногами. Ласты при этом подняли осевшую на пол взвесь, и, когда дверь медленно открылась, мы смогли пробраться в каюту лишь на ощупь, как в густом тумане. Лора по-прежнему держалась за мой ремень, и мы, мешая друг другу, довольно долго копошились у шкафчика с ключами, снимая их с крючков.

Мы начали обыск с каюты доктора. Cловно опытные взломщики, мы действовали проверенным способом: после того как Лора проворачивала ключ в замочной скважине, я упирался руками в плафон и толкал дверь ногами. Ни в каюте доктора, ни в генеральской, ни у Стеллы ничего интересного найти не удалось. В каждой из них мы видели почти одно и то же: над привинченными к полу столом и креслом медузами висели простыни, кое-какая одежда, рекламные буклеты и журналы.

Но в каюте Мизина трофей оказался более интересным. В платяном шкафу с треснувшим зеркалом я нашел спортивную сумку с распухшими из-за воздушного пузыря боками. Приоткрыв «молнию», я сразу увидел черный ствол автомата Калашникова с пристегнутым к нему магазином, а на дне сумки лежал пухлый фотоальбом с выдавленной на обложке золотой надписью «ОБIЦЯЮ, МАМО, СЛУЖИТИ НЕ ПОГАНО!» А ниже: «НА ЩАСЛИВУ ДЕМОБУ РЯДОВОМУ ШМАТЬКО Г.М.».

Кажется, в подводной атмосфере «Пафоса» запахло сенсацией. Я закрыл «молнию», надел лямку сумки на плечо и подтолкнул Лору к дверному проему. Когда мы выплыли в коридор, мне показалось, что его стены наклонились под углом, и теперь двери по правую руку от меня как бы нависли над нами. Может быть, мы потревожили неустойчивое равновесие яхты, и она немного накренилась набок.

Не выдавая своей озабоченности, я принялся работать ластами активнее, увлекая за собой девушку. Не успели мы приблизиться к лестнице, за которой, казалось, плещется воздушный океан, где можно будет снять с лица маску и вынуть изо рта загубник, как раздался неприятный гул, и все вокруг вдруг пришло в движение. Яхта начала медленно вращаться вокруг продольной оси, потолок поехал вниз, а лестница заняла место стен. Мы не могли потерять опору, так как вообще ее не имели в этом невесомом мире, и все же машинально схватились за перила. Я почувствовал, как острые ногти девушки вонзились мне в руку чуть выше локтя. Она застыла на месте от страха, глядя в дальний конец коридора. Я обернулся. В первое мгновение мне показалось, что из кают-компании выплывает огромное полотно играющей бликами фольги, но реальность оказалась страшнее. Наверное, мы расшатали яхту, когда открывали двери кают, и сместили центр равновесия; воздушная пробка, державшая нос яхты, гигантским пузырем ринулась пробивать себе путь к выходу, и «Пафос», отрыгивая ее, стал опускаться на грунт.

Ожидание сорвавшегося ножа гильотины было столь коротким, что я не успел оценить степень опасности. Вода мягко схлынула, и мы, обретя вес, упали на ступени. Но уже через секунду упругая волна обрушилась на нас тяжелой массой, закрутила в водовороте вместе с ковровой дорожкой, выломанной дверью с цифрой 1, растопырившей рукава одеждой, и, ослепший от пузырей и мути, я крепко припечатался головой к перегородке. Ничего не видя, потеряв ориентацию, я крутился в затянувшемся сальто, еще храня надежду, что нам удастся второй раз пережить кораблекрушение.

Когда гул стих и движение воды прекратилось, я ощутил себя висящим вниз головой над лакированными балясинами перил. Яхта, по всей видимости, лежала на грунте, опрокинутая на левый борт. Я дернул головой, чтобы осмотреться и найти Лору, но стукнулся лбом о плавающую рядом дверь. Оттолкнув ее от себя, я сразу попал в страшные объятия девушки. Она была без маски, а загубник с гофрированным шлангом коброй кружился у ее лица, извергая шлейф мелких пузырей. Лора металась как в агонии, ослепшая и обезумевшая от ужаса, и мне, прежде чем воткнуть ей в рот загубник, пришлось навалиться на нее, прижимая ее руки к туловищу.

Она стала дышать – жадно, захлебываясь, словно плачущему человеку поднесли к губам кружку с водой; я чувствовал, как подо мной бьется ее измученная грудная клетка и трепещет сердце; постепенно девушка успокоилась. Я отпустил ее руки, и она тотчас принялась шарить по сторонам и, нащупав мою голову, крепко прижала ее к своей груди.