Андрей Дышев - Инструктор по экстриму

– Я люблю тебя, люблю… – бормотала она. – Никогда у меня не было… ты первый, единственный… Пожалуйста, не убивай меня своими подозрениями… Ну поцелуй, поцелуй еще разочек…

Он осторожно отстранил ее от себя и остался неподвижно лежать на гальке.

– Что ты скажешь группе? – спросил он, глядя в молочное небо.

– Что ловишь рыбу… – произнесла она, растрепанная, с отчаянными глазами и влажными губами.

– Что вылавливаю труп, – грустно усмехнулся Гера.

– Прости, но я не могу больше оставаться…

Он ничего не ответил, не пошевелился и не стал провожать девушку взглядом… Нет, нельзя верить! Это закон подлости. Только начнешь прирастать душой к кому-нибудь, вдруг выясняется: ошибочка, это не тот человек, которого ты себе вообразил… Все ясно как божий день: она испугалась того, что натворила, испугалась, что он сдаст ее милиции. Придумала какую-то нелепую легенду, на Веру Авдеевну ссылается, мол, она видела, как Некрасов поднимался к лесу. Еще надо выяснить, что видела эта старая калоша. Может, ей на глаза попался тот квадратный парень с видеокамерой? Или какой-нибудь приблудный турист? В конце концов, это мог быть лесничий.

Зато пряталки на берегу – ход великолепный! Тут Гера преклоняется перед гибким умом Миры. Запугав его какой-то несуществующей страшилкой («Ты рискуешь своей головой, если поднимешься в лагерь!»), она заставила его, подобно ящерице, спрятаться среди камней. Он будет сидеть рядом с трупом, пока она не приведет сюда ментов. Вот он, убийца Некрасова, от справедливого возмездия прячется! Хватайте его, пока в кусты не драпанул!..

Гера хохотал над собой. По его лицу катились слезы. «Тебя погубит собственная совесть», – так сказал Славка. Совесть в паре с любовью скрутили Гере руки, не позволяя поступить по разуму, подняться в лагерь и рассказать группе всю правду. Совесть в паре с любовью заставили его простить Мире все ее прегрешения.

Блаженны любящие!

Мира плелась по берегу. Подол сарафана, мокрый и холодный, лип к ее ногам, пытаясь связать ее и остановить. Шуршала галька, шумела река. Мира озиралась, но видела только то, что было рядом, что выплывало, словно материализуясь, из тумана. Чем дальше она шла, тем прозрачнее становился воздух. Она будто снимала с себя белые, невесомые одежды, сотканные из тумана, и все более чувствовала себя голой и незащищенной.

Лена здесь? Но она должна прийти к реке только завтра! Почему она убила Некрасова? Ведь съемки фильма начинаются только завтра! Что-то случилось… Нет, Лена не случайно решила вывести Некрасова из игры. Она убила его и теперь готовится убить Геру. Это называется убрать всех свидетелей…

Мира остановилась и посмотрела по сторонам… Нет, ничего не видно. Надо идти в лагерь. Лена появится тогда, когда сама посчитает нужным. Может быть, она сидит сейчас на краю обрыва и смотрит на Миру через оптику прицела. Подводит перекрестие к голове, спускается по руке на бедро, затем на колени, на лодыжки… Мира почувствовала, как ноги ее немеют от этого виртуального прикосновения, и она споткнулась и упала.

Острые камни оцарапали ладонь. Мира сидела на холодной гальке и смотрела, как красная полоска на ладони наполняется кровью, как раздувается маленький кровяной шарик, срывается и скользит по запястью… Так ей и надо! Она предательница! Она изменила любимому человеку!

Не вставая, Мира на четвереньках дошла до воды, зажмурила глаза и легла лицом вниз. Студеная вода принялась ласкать ее лицо… Так, наверное, смерть гладит своей рукой, и холод проникает все глубже, глубже, до самого мозга, и замедляется движение мыслей, и хочется только покоя… Если Лена следит сейчас за ней через оптику, то пусть выстрелит в затылок. Одна пуля – и эта страшная боль в груди вырвется наружу и развеется по ветру. И Мира станет легкой и облачком поднимется вверх, к солнцу. А этот дурацкий тонконогий труп в сарафане останется лежать лицом в воде, и речка заботливо смоет кровь, и экология заповедника не будет нарушена.

Но пуля не прилетала, и организм желал жить. Мира подняла голову и, не открывая глаз, стала жадно дышать. Она все понимает, но ничего не может с собой поделать. Не может!! Не может!! Не может!! Думала, что будет любить ее вечно, но вдруг в душе все перевернулось. Мира не хотела этого, все получилось как бы само собой. И уже не может не думать о том лысом парне, которого, как сокровище, спрятала между валунов. Он хороший, он ласковый, он тоже ее любит, и его любовь парализует ее волю, и она теряет рассудок, когда чувствует его прикосновение к себе, и ей хочется его целовать бесконечно долго, чтобы он перетек в нее и стал частицей ее сердца… И что теперь? Потерять его? Смотреть, как река потащит его мертвое, безвольное тело по бурунам, станет полоскать, как тряпку в стиральной машине, ударяя о подводные камни? А потом он зацепится за какую-нибудь корягу и будет медленно распухать, превращаясь в нечто страшное и омерзительное, как Некрасов?