Андрей Дышев - Кодекс экстремала

– К утру оклемается, – сказал один.

– Тем хуже для него, – добавил второй.

Они вышли. Хлопнула дверь, клацнул замок.

Некоторое время я еще лежал, прислушиваясь к удаляющимся шагам, потом встал, подошел к двери и тихо нажал на ручку. Дверь была заперта.

Я сел на подоконник, с удовольствием вдыхая сырой воздух, напоенный запахом прелых листьев. Откуда-то доносилась приглушенная музыка, из окон первого этажа на стволы деревьев, стоящих у стен дома, падал свет, и по стволам скользили неровные тени.

Так, глядя в темноту и прислушиваясь к шуму листьев, я просидел довольно долго. Поведение Эльвиры меня озадачило. Казалось, она вовсе не пыталась выдавать себя за Татьяну. Но за кого в таком случае? Чью маску она надумала надеть? Не восставшей же из могилы покойницы, черт возьми!

Я не зажигал света, хотя комната давно погрузилась во мрак. Меня волновал Леша. Где он? До сих пор внизу? Мучительно борется со своей врожденной неспособностью лгать и, краснея, что-то бормочет о нашем отдыхе в гостинице, прелестях Алушты и чистом море? Нельзя было оставлять его одного, как невозможно было и продолжать это идиотское застолье. Мы с Лешей сыпались со скоростью лавины. Еще бы десять-пятнадцать минут беседы в прежнем русле, и валять дурака, прикидываясь братом Васильевой, было бы бессмысленно.

Я беззвучно ходил по комнате. Проигрывать я не умел. Мысли в моей голове сменяли одна другую, я не мог сосредоточиться на чем-либо одном. Это был слабый отголосок паники. «Что делать? – думал я. – Идти на помощь Леше и тем самым открыть все карты? Но у меня нет с собой даже пистолета, которым можно было бы припугнуть. Объявить, что с минуты на минуту здесь появится милиция?»

Я дождался, когда внизу стихла музыка. Сел на подоконник, свесил ноги вниз. Какая-то птица стала орать на меня дурным голосом. Пришлось взять с вазы, стоящей на столе, большое яблоко и швырнуть им в птицу. Не знаю, попал я или нет, но тишину ночи больше никто не нарушал. Прижимаясь грудью к стене, я осторожно пошел по узкому карнизу, скользкому от влаги и мха. Наши с Лешей комнаты разделяли два окна. Первое было темным, и я прошел мимо него не пригибаясь. Второе окно было приоткрыто и наполовину завешано плотными красными шторами, в нем горел светильник. Из комнаты меня вряд ли можно было увидеть, даже если бы я встал перед окном в полный рост. Но, освещенный слабым красным светом, я был виден со стороны.

Стараясь двигаться как можно быстрее, я проскочил мимо окна, снова ныряя в тень, успев заметить Розу в черном шелковом халате, сидящую перед зеркалом. Она что-то творила со своей прической, подняв полные руки над головой.

Окно Леши оказалось закрытым, и сквозь стекло я не мог рассмотреть, в комнате он или нет. Пришлось рискнуть и постучать по раме. Это не дало никакого результата. Постучал снова.

Я чувствовал, как мои кроссовки медленно съезжают с карниза. Надо было либо возвращаться в свою комнату, либо прыгать вниз, но этот трюк наверняка будет стоить мне поломанных ног. Во-первых, высоко, а во-вторых, темно.

Я пошел обратно, понимая, что возвращение в свою комнату, запертую изнутри, – это тупиковый вариант, который вряд ли окажется лучше поломанных ног, но я не мог долго стоять на месте, держась за узкий оцинкованный подоконник кончиками пальцев.

Перед окном Розы я остановился, осторожно заглянул за штору. Женщина уже лежала в постели – головой к окну – и читала книгу. Из-за спинки кровати я видел только ее черную копну волос. Маленькая настольная лампа на туалетном столике освещала маникюрные инструменты – ножницы, пилку для ногтей, кисточку. Неджентльменское отношение к женщине – это ужасно, это противоречит моим принципам, но другого выхода у меня не было. Оконная рама, когда я медленно распахнул ее, зашуршала о шторы, но женщина повернула лицо в мою сторону, когда я уже стоял у самой кровати, сжимая пилку для ногтей, как нож. Она, должно быть, читала какой-то крутой детектив, и глаза ее были полны немого ужаса.

– Тс-с-с, – сказал я ей как можно более миролюбиво, прижимая палец к губам. – Только не надо кричать. Я вовсе не намерен вас резать.

Теперь она вспомнила о своей пышной груди и кодексе женской чести и медленно натянула край одеяла до самого носа.

– Что вам надо?

– Шоколада. – Я мельком оглядел комнату, проверил, закрыта ли дверь, вынул из замочной скважины ключ и сунул его в карман. Затем снова подошел к кровати и сел в кресло напротив. – Простите, что я так бесцеремонно, но моя дверь почему-то оказалась запертой снаружи. А выйти, кроме как через вашу комнату, невозможно… Вы ведь не будете кричать, правда?