Андрей Дышев - Щекочу нервы. Дорого

Она курила, поджидая его на скамейке у подъезда. Малиновый огонек сигареты напоминал точку прицеливания лазерной винтовки. Влепить бы ей пулю прямо между накрашенных губ, чтобы она раскрошила зубы, пробила тонкое нёбо, вязкий и мягкий мозжечок и вышла через затылочную кость… И совсем не страшные эти мысли, а даже очень приятные, притягательные.

– Какой вы резвый! – усмехнулась Гертруда Армаисовна, выдувая дым в лицо Юдину.

Он присел на край скамейки. Черные окна дома напоминали гигантские глаза каких-то страшных ночных животных. Кругом царствовала глухая тишина. Все затаилось, чтобы слушать и подсматривать.

– Гертруда Армаисовна, – прошептал Юдин. – Давайте вернемся ко мне и попытаемся договориться.

– Вижу, что фильм вам понравился.

С каким смачным удовольствием она издевалась над ним!

– Ну давайте не будем сидеть здесь и светиться, а поговорим у меня… – мучаясь от необходимости унижаться, прошептал Юдин и покосился на окна.

– Что значит «светиться»? – сыграла наивность Гертруда Армаисовна. – Вы меня боитесь? Я вас компрометирую? А вам не кажется, что я должна вас бояться? Это ведь вы – убийца и грабитель…

– Что ж вы так орете… – покрываясь липким потом, едва слышно произнес Юдин. – Очень прошу вас, давайте поднимемся ко мне.

– Я натерла ноги! – барским тоном объявила Гертруда Армаисовна. – Мне больно ходить.

– Обопритесь о мое плечо! – тотчас предложил Юдин.

– Что я, пьяная, чтобы опираться о ваше плечо? Несите меня на руках!

– Как на руках? – опешил Юдин.

– Разве вы не знаете, как носят женщин на руках? – хмыкнула Гертруда Армаисовна и закинула окурок в кусты. – Как жених несет невесту на брачное ложе.

– Вы, Гертруда Армаисовна, уже совсем хотите меня в грязь втоптать…

– Ах так?! – вспыхнула Гертруда Армаисовна. – Взять меня на руки – это все равно что быть втоптанным в грязь?! Мне кажется, что вы еще не знаете, что такое грязь… Что ж, скоро узнаете!

Она решительно встала со скамейки, но Юдин, мысленно изливая все известные ему ругательства и проклятья, подхватил ее на руки.

– А говорите, что не умеете, – примирительно сказала Гертруда Армаисовна, обвивая руками липкую шею Юдина.

Он занес ее в подъезд. В каморке консьержки свет не горел, окошко было закрыто занавеской. Юдин порадовался этому, но на этом радость кончилась. Едва Юдин попытался занести Гертруду Армаисовну в кабину лифта, как она вдруг широко расставила ноги и уперлась каблуками в алюминиевый наличник. Так делал сказочный Иванушка, когда Баба-Яга пыталась затолкать его в печь.

– Ку-у-уда? – игриво пропела Гертруда Армаисовна. – По лесенке!

– Вы переоцениваете мои силы, – задыхаясь, взмолился Юдин.

– У монгольского хана была богатырская сила. Тем более у Аль Капоне! Вперед!

И она показала кончиком туфли направление движения. «Что-то будет!» – думал Юдин, шаг за шагом покоряя ступени. Сердце в его груди колотилось со страшной силой, от пота насквозь промокли рубашка и джинсы. Неимоверным усилием воли он сдерживался, чтобы не бросить Гертруду Армаисовну в мусоропровод. На пятом этаже он долго отдыхал, прислонившись горячей и жирной, как свежая кулебяка, головой к стене. На седьмом этаже у него потемнело в глазах. Вдобавок Гертруда Армаисовна начала вываливаться из ослабевших рук, и Юдину приходилось подталкивать ее коленом под тощий зад. На свою лестничную площадку он взобрался словно запряженный в баржу бурлак. Толкнул ногой дверь и в то же мгновение услышал, как за его спиной клацнул замок. Когда обернулся, то успел увидеть, как спряталась за соседской дверью огненно-рыжая голова.

«Семь бед, один ответ!» – подумал Юдин. Он пребывал в таком состоянии, что, повстречай он в своей квартире генерального прокурора в мантии и парике, – ничего бы не добавилось к его избыточному отчаянию.

Захлопнув дверь, Юдин почувствовал громадное облегчение. Он сам не мог понять, что изменилось, почему вдруг появилась иллюзия необыкновенной легкости. Ведь Гертруда Армаисовна по-прежнему висела на его руках, и впереди был второй раунд тяжелейших переговоров. «К чему бы это?» – подумал Юдин и попытался поставить жестокую кровососку на ноги, но женщина накрепко обхватила его шею.

– Нет! Нет! – властно произнесла она и ножкой об ножку скинула с себя туфли. – На постель!

Юдин раскрыл рот, будто давал продышаться задыхающимся от негодования ругательствам, сидящим у него на языке, и понес Гертруду Армаисовну в спальню. Положил ее рядом со своим скомканным одеялом, на женино место. Пиявка вытянула ножки, блаженно зажмурилась и промурлыкала: