Андрей Дышев - Сынок

– Откуда мне знать, где ее носит! – ответил он, когда Гешка поинтересовался, где Тамара. – А кто ее спрашивает?

Гешка ответил: «Фарцовщик».

Утром он звонил опять.

– Это снова ты, фарцовщик? – с легкой иронией спрашивал его Тамаркин отец. – Передать что?

– Пусть позвонит, – и Гешка продиктовал телефон.

До трех ночи Гешка кидал с дивана грецкие орехи в старую отцовскую папаху. Голубенький телефон, замаскированный между книг, казался слепым из-за отсутствия на нем цифрового диска. Гешка знал, что этот телефон напрямую связан с АТС Главного управления кадров. «А что я ему хочу сказать?» – думал Гешка, запуская очередной орех в папаху.

Он сел у камина, положил блокнот с позывными коммутаторов на колени, стал перелистывать. Вот она, цепочка совсем не связанных по смыслу слов: «Лаванда» – «Опера» – «Каньон»… В конце цепочки фамилия – Кочин. «Наверное, отсюда отец и звонил мне», – подумал Гешка.

Он прокашлялся, подержал руку на трубке с минуту, успокаивая дыхание. Затем рывком поднял ее и прижал к уху. Через минуту заспанный женский голос ответил:

– «Лаванда»! Говорите!

– Это генерал Ростовцев, – низким тенором сказал Гешка. – Мне срочно нужна «Опера».

– Соединяю…

Дорога открылась. Гешка вместе с телефоном, камином, дачей мчался со скоростью света далеко-далеко на юг, в Афган.

– «Опера»! Это генерал Ростовцев. Мне «Каньон»!

– Соединяю…

– Соединяю…

– Соединяю…

Из этих звеньев строился невиданной длины мост. Его строили неизвестные Гешке люди, и каждый отвечал только за свой участок. Поэтому никто, кроме главного комбинатора – Гешки, не знал, куда, к кому тянут этот исполин.

Женские голоса закончились, начались мужские. Они были где-то очень далеко, оттого звучали приглушенно.

– Говорите? – вмешивались ближние женщины.

– Да! Да! – кричал Гешка, боясь, что кто-нибудь из связисток спросонок выдернет штекер из гнезда и эта хрупкая невидимая нить оборвется раньше времени.

Наконец ответил позывной полка. Стискивая вспотевшей рукой трубку, Гешка прокричал:

– Мне подполковника Кочина! Модуль!

Коммутаторщик не торопился выполнять просьбу.

– Кто спрашивает?

– Генерал Ростовцев, – отработанной интонацией ответил Гешка и добавил: – Из Москвы!

– Вызываю, – устало ответил солдат.

– Говорите! – воткнулись любопытные голоса.

– Слушаю, – раздался между ними голос Кочина, будто командир полка был в окружении телефонисток.

Слишком родным и близким показался Гешке этот голос. Настолько близким, будто Кочин стоял рядом и смотрел в Гешкины глаза. «Это я, ваш сын», – хотел произнести Гешка, но горло вдруг свело судорогой. Гешка не выдержал, опустил трубку на телефон, прижал ее покрепче, закрываясь от Кочина тысячами километров, горами, песками, туманами, стенами отцовской дачи…

Он сидел у камина, глядя на обернутые в огонь поленья, и представлял, как Кочин недоуменно смотрит на онемевшую телефонную трубку, как звонит коммутаторщику и выясняет, кто его разбудил, а коммутаторщик оправдывается, что звонили из самой Москвы, некто генерал Дроздовцев или Простовцев, и Кочин, конечно, догадывается, о каком генерале речь, и до самого утра не будет спать, а думать про Гешкину маму, про когда-то веселого выдумщика и балагура Леву Ростовцева, про письмо, которое передал для Любови Васильевны, «милой Любы», и о том, что жизнь чертовски запутана и драматична.

Утром сквозь сон Гешка услышал, как у ворот остановилась машина, как хлопнула дверца, как завизжали колеса о дорожную наледь. «Это Саша, – подумал Гешка, но не открыл глаза. – Может, привез все-таки шмотки?»

Он проспал, как ему показалось, еще несколько часов и, когда сдвинул вниз край одеяла и посмотрел на свет божий, то увидел Тамару. Она стояла спиной к нему и трогала корешки книг на полке. Дубленка ее лежала на кресле, как худое мохнатое животное. Под каблуками сапожек чернели лужицы растаявшего снега.

– Привет, – буркнул ей Гешка и прошлепал в душевую.

Тамара сидела у камина, где еще светились угли, покачивала красивой ножкой в высоком сапожке и листала какой-то путеводитель. Гешка вернулся к дивану, сел и стал натягивать на ноги джинсы.

– Тебе по ночам не холодно? – спросила Тамара.

– Я по ночам у камина сижу. Если сделать одну хорошую закладку, то можно окна открывать.

– Ты растолстел, – сказала Тамара, глядя, как Гешка втягивает в себя живот, застегивая верхнюю пуговицу джинсов.