Андрей Дышев - Сынок

– Знаешь, мне так хочется повидаться с ребятами, – сказал Гешка. – С Гурули, с Игушевым.

– Я узнавал о твоем Гурули.

– Да?! – Гешка даже приподнялся на локтях. – И что ты узнал?

– Его увольняют из армии, – с сожалением в голосе сказал отец и вздохнул: – Из-за мальчишки этого – Яныш, кажется, его фамилия…

– Почему увольняют? При чем тут Яныш? Гурули не виноват в его смерти! – воскликнул Гешка.

– Ему повезло, – добавил отец. – А могли бы и под суд отдать.

– Но за что?

Отец многозначительно развел руками и стал протирать стекла очков о подол халата.

– Халатность, сынок, ротозейство…

– Ротозейство? – удивленно повторил Гешка, оглянулся, будто хотел увидеть в поддержку негодующие взгляды. – Зачем на него наговаривать?.. Помоги ему чем-нибудь, папа! Гурули мне жизнь спас, я все помню!

Отец покачал головой:

– Нет, Гена, ты не можешь этого помнить. Ты пятеро суток был без сознания… К сожалению, прапорщик оставил тебя одного на произвол судьбы.

Он положил свою ладонь сыну на лоб, и Гешка вдруг расплакался, прижавшись к ней щекой.

– Я хочу его увидеть, – всхлипывал Гешка. – Ты же генерал, пап, сделай что-нибудь, очень прошу тебя…

Отец молчал.

Когда Гешке разрешили вставать и он с трудом дошел до окна, то с удивлением увидел, что госпитальный дворик засыпан снегом. Несколько парней в коричневых длиннополых халатах расчищали фанерными лопатами дорожки. Потом на эти дорожки выкатились коляски с безногими. Безногие сначала кидали друг в друга снежками, а потом стали ездить по дорожке наперегонки. Один из них выделывал с коляской настоящие цирковые трюки: вращался на месте, выписывал восьмерки, вставал на одно колесо. Наверное, очень долго тренировался.

В синем свете фонарей дрожал зыбкий тюль из снежных хлопьев.

Гешка спросил у Жоры:

– А куда девают вещи раненых?

– Какие вещи?

– Ну, скажем, куртку, брюки… Или то, что было в карманах?

– У тебя что-то пропало?

– Не то чтобы пропало… – засмеялся Гешка. – Так, мелочь.

– Должны были переслать или передать.

– Мне?

– Тебе или родственникам.

«Неужели я оставил письмо Кочина в кармане куртки? – вспоминал Гешка. – Неужели я его не сжег?»

За два дня до Нового года Расиму Абдуллаеву исполнилось двадцать. Накануне этого события, когда Расима увезли в перевязочную, Жора предложил:

– Надо подарить ему книгу.

Они немного поспорили о том, какой шедевр мировой литературы сможет отвлечь Расима от грустных мыслей. Наконец пришли к единому мнению: целиком положиться на тонкий вкус Наденьки, на ее чуткое сердце. Наденька охотно согласилась подыскать Расиму книгу и в тот же день сходила в местный военторг. Наутро она принесла в палату две книги, обернутые в целлофан. Одна про происки ЦРУ, вторая – «Повесть о настоящем человеке». Жора размотал целлофан, книгу о происках швырнул на подоконник, а повесть аккуратно подписал и снова обернул. Наденька, ожидая оценки своей деятельности, стояла на пороге палаты. Жора сказал ей, что тыщу раз ее целует.

Книгу Расиму вручил Гешка, пожал его вялую ладонь, сказал что-то вроде того, что надо крепиться.

«Идиот!» – отругал тут же себя в уме, с тоской понимая, что совсем не умеет сказать человеку простые и искренние слова.

Расим взял книгу, мельком взглянул на нее и положил на тумбочку.

– Спасибо, – сказал он. – Я это уже читал, – и повернулся лицом к стене.

Сказал, как отрезал. Праздника не получилось. К Надюшиному пирогу Абдуллаев не прикоснулся. Жора, накрывшись одеялом с головой, кашлял, будто его душила астма, и извивался на койке. Гешка целый час простоял у окна.

Как-то в палату зашел молоденький офицер с черным чемоданчиком в руке.

– Простите, – очень смущаясь, сказал он. – Кто из вас будет рядовой Ростовцев?

– Я Ростовцев, – ответил Гешка и сел на койке. «Принесли мои вещи!» – предположил он.

– А я лейтенант Зубов, – представился офицер, приятно улыбаясь, и добавил: – Корреспондент военной газеты. Можно мне с вами немного поговорить?

Гешка пожал плечами, переглянулся с Жорой и Расимом, сел, выпрямив спину, как на осмотре у врача, а лейтенант раскрыл свой чемоданчик, достал оттуда блокнот, ручку, положил чемоданчик на колени, используя его как стол.

– Мне порекомендовали написать о вас очерк, – торопливо говорил Зубов. – Сейчас афганская тема, сами понимаете, интересует многих… Я буду задавать вам вопросы, а вы постарайтесь отвечать подробнее. А я буду записывать.