Андрей Дышев - Сладкий привкус яда

– Вы, – тихо произнес я, не в силах совладать с нахлынувшими на меня чувствами, – вы удивительно благородный и великодушный человек, вы…

– Полно! Полно! – махнул на меня князь слабой рукой. – Приструни свой фонтан. Лучше скажи: где этот ваш Столешко? Пора уж ему объявиться.

– Пока никаких известий, Святослав Николаевич. Я сегодня попрошу Мухина, пусть запросит Шереметьево. Мы хотя бы будем знать, прилетел он из Непала или нет.

– Да, пусть запросит. И чтобы немедленно! Две недели о человеке ничего не известно!.. Теперь доложи о самом главном.

– О чем именно, Святослав Николаевич? – не понял я.

– Помирился с Танюхой?

Я опустил глаза и пожал плечами.

– Смотри, будешь бит! – пригрозил он. – Времени у вас мало осталось…

До меня не сразу дошел смысл его последних слов. Он как-то сказал, что мы с Татьяной должны обвенчаться до его смерти.

– Что вы, Святослав Николаевич! – фальшиво возразил я. – Куда торопиться? Надо сначала сто раз отмерить…

– Нет, братец, времени мало осталось. Чувствую я… А потому наказываю: решить все конфликты с Танюшей полюбовно и венчаться в ближайшую субботу.

Что я думал о Татьяне, выходя из спальни князя? Странное, смешанное чувство испытывал я к ней. Никогда прежде, ни с одной женщиной я не был так расслаблен, так искренен, как в то утро, когда сказал Татьяне, что люблю ее. Будто раскрыл шлюзы, сдерживающие эмоции. Я сделал шаг и провалился во власть волн, бурунов, пены и не думал, чем для меня все это может закончиться. За спиной не осталось ни мостов, ни дорог, ни тропинок для отступления. Все было просто и легко; когда говоришь правду и делаешь то, что само делается, – всегда легко. Я легкомысленно махнул рукой на свои планы и мечты; было радостно от той мысли, что все это теперь придется переписывать заново, с учетом того, что начинается новая жизнь. Даже дело, порученное мне князем, отодвинул куда-то далеко за горизонт и не испытывал угрызений совести по этому поводу.

Я воспринимал ее как зеркальное отражение: протягивал к ней руки, обнимал, и она обнимала меня, я целовал ее, и она отвечала мне тем же, и потому был уверен, что мы испытываем какие-то очень схожие чувства. И было безумно приятно сознавать себя такой звездной величиной в глазах Татьяны. И ее нежное, податливое чувство ко мне смешно было класть на весы против каких-то договорных обязательств, профессиональной гордости и тщеславия – мне казалось, что любовь перетянула бы весь этот житейский мусор обвально, с грохотом и поломкой весов.

Откуда мне было знать, что Танюха поставила меня куда-то очень далеко от своего сердца. Ее работа и лидерские амбиции встали между нами танковой броней. Конечно, что-то можно было сделать, как-то спасти наши отношения, сохранить хорошую мину при плохой игре, но для этого надо было давить себя, давать задний ход, выцарапывать из души взбесившиеся чувства и запирать их на большой амбарный замок. И еще делать вид, что между нами не происходит ничего особенного – так, пустячок, легкий служебный флирт, какой часто случается в командировках, сексуальный голод и физиологическая разрядка. Трах-бах, и гуд бай, май лав!

Ну разве можно было обо всем этом рассказывать князю, этому святому человеку?

Мы встретились с Мухиным в коридоре перед дверьми в каминный зал. Было без пяти двенадцать. Следователь хмуро взглянул на меня, ничего не сказал и хотел уже зайти в сумрачный зал, где потихоньку собирались работники усадьбы, но передумал, повернулся ко мне и покачал головой.

– Я получил ваше письмо, – сказал он, поджимая губы. – Не представляете, как я был зол! Это у пожарных бывают ложные вызовы, а за обращение в прокуратуру кто-нибудь обязательно должен отвечать. Вы водили меня за нос со своей легендой про пластическую операцию!

– Это был тактический ход, – попытался возразить я. – Помните, как Шарапов прикинулся вором и разоблачил банду Горбатого? И Родион прикинулся мошенником…

– Я вам сейчас такого горбатого устрою, – пригрозил Мухин, – что мало не покажется! А если бы я арестовал Родиона? Засадил бы его в следственный изолятор к рецидивистам?

– Клянусь, ни Родион, ни рецидивисты на вас за это не обиделись бы! – заверил я.

– Устроили тут, понимаешь, маскарад, – проворчал Мухин.

В зале было достаточно диванов и кресел, чтобы все могли сидеть свободно, на таком расстоянии друг от друга, чтобы не чувствовать, как рядом кто-то взволнованно дышит или нервно щелкает костяшками пальцев.