Александр Мазин - Абсолютное зло

– А знаешь, Мамашкин, может, тебе из ментов в доктора податься?

– Что я, дурной? – удивился Мамашкин.– За тысячу рублей вкалывать? – И тут сообразил некий подвох.– А чего это мне в доктора?

– А того, Мамашкин, что, если задержанный ваш у тебя кричал, пусть даже нецензурно, то тебе, Мамашкин, прямая дорога в великие доктора, потому что задержанный ваш, насколько я понимаю, глухонемой, скорее всего, от рождения. Так? – Он повернулся к полуголому, приблизил к нему лицо и проговорил, отчетливо артикулируя губами: – Ты глухонемой, верно?

Задержанный часто и обрадованно закивал.

– Ухари! – буркнул Онищенко.– Где у вас второй псих, показывайте.

– Не псих, псишка,– сказал сконфуженный дежурный.– Я ее там, в комнатке посадил. Она спокойная.

Дежурный открыл дверь, Онищенко заглянул…

В уголке на стуле тихонько сидела Даша Герасимова.

– Класс! – сказал Юра.– Вы теперь со Светкой почти соседи!

– Меня завтра выпишут,– застенчиво проговорила Даша.

На ней была свободная пижама из серого шелка, волосы аккуратно заплетены. Даша выглядела чистой, тихой и домашней. Какой-то незнакомой.

– С тобой долго возились?

– Доктор сказал: для специалиста работы – на пятнадцать минут.

– А сама ты – как? – спросил Юра.

Он пристроился на ковре у ее ног. Мимоходом поймал на лету комара, убил. Интересно, как они ухитряются проскакивать через кондиционер?

– Я? – Даша потерла переносицу.– Да нормально.

– Но ты помнишь, что с тобой было?

– Представь, помню. Но – как будто давно-давно было. Может, это от лекарств?

– Может быть. Я тебе соку принес. И черешни. Хочешь?

– Если с тобой – хочу.

– Я схожу, помою…

Юра забрал черешню, сходил в ванную.

– А у тебя там – джакузи. Ты знаешь?

– Ага. Это лучшая палата. Мы же спонсоры. Скажи, а их поймали?

– Кого?

– Николая. И этого, маленького?

– Какого маленького?

– Мелкий такой пацанчик, на крысу похож. А уши – как у обезьяны.

– Кошатник! – воскликнул Юра.– А он тебе что сделал?

– Он меня отпустил…

Священник отец Александр показался Юре слишком молодым для священника. А лицо у отца Александра было доброе, интеллигентное, такое пристало скорее какому-нибудь преподавателю литературы, чем духовному пастырю подобного Центра.

– Батюшка, я хочу спросить… – Юра замялся.

– Я тебя слушаю, сын мой,– мягко произнес священник.

– Я… С ней все будет в порядке, с Дашей?

Это был не тот вопрос, который Юра собирался задать.

– Господь уберег ее от худшего, но Даша – очень ранимая девушка, с неокрепшей нежной душой… Друзья должны быть с ней бережны и чутки…

– Но… Мне всегда казалось, что она как раз сильная. И умная.

Отец Александр покачал головой:

– Тебе это только казалось, Юрий.

– Отец Александр… Скажите, а мне… Ну… В общем, я, наверное… Неужели все, что связано с мистикой, ну, с другими религиями, кроме нашей, православной,– зло? – выпалил Юра.– Есть же разные, ну, пути. И я слышал, что у каждого – свой! Не так?

Отец Александр вздохнул.

– Сюда,– сказал он,– попадают как раз те, кто искал именно свой религиозный путь. И видишь, что из этого вышло?

– Но есть же люди, которые сюда не попали? Есть же, которые лечат… По-настоящему! (Как Зимородинский!) Есть же и светлые пути!

Священник ответил не сразу.

– Бывает, человек находит какую-то тропинку,– произнес он.– И не знает, чем она кончится. Ему кажется, что это светлый путь, а на самом деле там, за поворотом, он встретится с тем, что изуродует его душу. Тебе кажется, что есть разные пути. Что мир религий – мир равноценных путей. Но это не так, Юра. Мир религий – это вообще не мир, Юра, это война. И пахнет здесь не только ладаном и маслом благоуханным. Здесь пахнет войной,– отец Александр вздохнул.– Потом и кровью, гноем и испражнениями, фронтовым госпиталем пахнет. И если ты ввязываешься в эту войну, даже не зная, что идет война… Ты находишь себе тропинку, идешь по ней, видишь цветы вокруг, впереди горы красивые… И пересекаешь линию фронта… Сейчас очень много таких духовных подранков. Тех, что вышли, не ведая, на передовую и получили ранение в душу. Потеряли способность ориентироваться, различать добро и зло, знание и суеверие… Такие вот люди часто становятся проводниками странных идей, проповедниками чужих голосов… Иные из них, случается, понимают, что произошло, приходят… приползают из последних сил в Храм: исцелите меня! А там такая пробоина в душе…