Александр Мазин - Чистильщик

«Путь свободен»,– подумал он.

Роковая ошибка…

– Что ты с ним сделал? – спросил Васильев, глядя в бессмысленные глаза Шизы.

– Мой доктор опробовал на нем одну американскую штучку,– ответил Кострома.– Говорили, развязывает язык получше скополамина. И не соврали. Болтал твой приятель – не остановить было. На всю жизнь наболтался.

Васильев мрачно посмотрел на бандита.

Тот пожал плечами:

– По-твоему, паяльник в жопе – лучше?

– Ладно,– Васильев постарался взять себя в руки.– Раз ты и так все знаешь, я тебе зачем? – тут Валерий даже ухитрился выдавить усмешку.

– На «стрелку» с нами поедешь. Расскажешь, как нас на даче постреляли, как товар забрали. Про другие дела расскажешь, честно и с подробностями. Но лишнего не болтай, иначе пожалеешь.

– Да ладно тебе меня стращать! – махнул рукой Валерий.– Ну убьешь ты меня. Дальше что?

– Убью,– не стал спорить Кострома.– Там тебя и шлепнем.

– Спасибо за откровенность,– Васильев засмеялся. Страха не было ни на грош.– А теперь объясни, какой смысл мне для тебя стараться?

– Смысл простой. Сделаешь все как надо,– отпущу твою девку. И…– Кострома выдержал паузу и произнес веско.– Родичей твоих крымских не трону. Вот такой смысл.

– Убедил,– Васильев бросил быстрый взгляд на Шизу и тут же отвел глаза. Никакой надежды на то, что верный кореш прикидывается, не осталось. Такое не сыграешь.– Убедил. Поехали.

– Придется подождать,– Кострома заметно расслабился.– Может, выпить хочешь или там палку кинуть? Ты скажи, не стесняйся. Последнее желание, так сказать. Есть у тебя последнее желание, парень?

– Есть,– подтвердил Васильев.– В другое кресло пересесть. Поудобнее.

– Касик, принеси ему кресло,– крикнул Кострома.– Если чего захочешь, ребятам скажи.

И вышел.

Джип, неуклюже подпрыгивая, перекатился через железнодорожные пути. Васильеву было вдвойне неудобно: его правая рука была пристегнута наручниками к поручню.

Вел джип белесый Касик. Рядом с ним сидел Кострома. А рядом с Васильевым – пулеголовый. Сторожил.

Сразу после переезда за джипом пристроился обшарпанный фургон с надписью «Мебель». Пассажиров джипа фургон не смущал.

Ехали около часа, затем свернули с шоссе на припорошенную снегом грунтовку. Японский внедорожник беспощадно мотало на русских мерзлых колдобинах. Справа и слева тянулись пустынные поля. На обочинах сиротливо топорщились черные кустики.

– Значит, ты понял,– Кострома повернулся к Васильеву.– Выкладываешь все, что вы успели наворотить. С адресами и подробностями. Все, что помнишь. Кроме заказчиков, ясное дело. Заказчиков ты знать не можешь, этим ваш старший занимался. Понял?

– Понял,– буркнул Васильев. Намек был прозрачен.

Джип свернул в сторону и запрыгал по пашне. Следом за ним свернул фургон. Прямо посреди поля стоял голубой, гладкий как пуля, микроавтобус.

Джип подрулил поближе. Кострома выбрался наружу. Рядом тормознул фургон. Из его кабины вылез «борец». Затопал следом за главарем.

Из микроавтобуса вышли вдвое, встали по обе стороны дверей. Телохранители. Вторая пара уже принадлежала к классу хозяев. Оба высокие, черные, горбоносые, в одинаковых длинных незастегнутых пальто. Перекинулись парой слов с Костромой, направились к фургону.

«Борец» открыл его. Приехавшие на микроавтобусе заглянули внутрь: сначала телохранитель, потом хозяева,– покивали и вернулись к микроавтобусу. Кострома махнул рукой. Пулеголовый вылез из джипа, распахнул дверь, к которой был прикован Васильев. Валерий буквально выпал наружу, с трудом удержав равновесие.

– Расстегнись,– пулеголовый бросил ему ключ он наручников, а сам предусмотрительно отодвинулся на пару шагов, держа Васильева на прицеле.

– Вперед!

– Свидетель,– Кострома показал на Васильева.– Послушаем?

– Конечно, послушаем,– сказал тот, что постарше, смуглый, с седой шевелюрой. По-русски он говорил без акцента, хотя вряд ли этот язык был ему родным.– Скажи ему, кто я.

– Муса Бакинский,– послушно сообщил Кострома. Держался он с показной уверенностью, но Васильев нутром чуял: нервничает Кострома. И трусит.

– Вот,– кивнул седой.– Ты знаешь, кто я. Туфту гнать не будешь, да?

– Да,– согласился Васильев и посмотрел на небо. Небо было серое, невыразительное. Другого он, может быть, уже не увидит. Хотя, кто знает…

– Да,– сказал Валерий.– Я расскажу все. Все, что помню.

– Его увезли,– сказал Гарик. Нервничая, он щелкал флажком предохранителя: вверх-вниз.