Александр Мазин - Право на месть

– Зачем?

– В качестве заложницы, надо полагать.

– И что?

– Не бойся, она не пострадала. Столкнулись, как в газетах пишут, конкурирующие группировки. Результат – восемь трупов. Но,– Саэтдинов понизил голос,– учитывая, кто именно нам позвонил, я лично допускаю другую версию.

– А кто позвонил?

– Сэнсэй наш! Зимородинский! Ты что, его как охрану к ней приставил?

– Нет,– Ласковину сразу стало спокойней.– Он сам.

– Тогда смотри в оба! – Саэтдинов подмигнул.– Такая девушка! И такой мужчина!

– Слава в собственной жене души не чает! – отмахнулся Андрей.– А я его должник!

– Вот и скажи ему об этом. Они там вдвоем, снаружи. А теперь давай-ка с тебя показания снимем.

– Зачем?

– Затем, что ты накаркал: я теперь это дело веду.

Через пять минут Саэтдинов поднялся.

– Ну, поправляйся,– сказал он.– А я пойду дурным делом заниматься. Год-два – и придется опять его ловить.

– Не придется,– со значением произнес Ласковин.– Не беспокойся.

Саэтдинов внимательно посмотрел на него.

– Ах да,– сказал он,– ты же Спортсмен. Хотя по нынешнему твоему виду не скажешь. Спасибо, утешил. Смотри опять на пулю не нарвись!

– Уж не сомневайся.

– Как тебе тут, не обижают?

– Пока нет.

– Ну, будь здоров, поправляйся!

– Ну ладно, ладно, все уже кончилось,– приговаривал Андрей, здоровой рукой поглаживая Наташу по голове.– Я же обещал, что не оставлю тебя одну.

– Я не плакала,– проговорила девушка.– Честное слово, я только сейчас… Уже все.

Она вытерла глаза и улыбнулась.

Зимородинский, который вот уже полчаса деликатно смотрел в окно, повернулся к Андрею.

– А ты хорошо сохранился,– произнес он с улыбкой.– Победитель! Больше на меня не сердишься?

– Я твой должник,– с чувством сказал Андрей.– Ростик мне рассказал! Забыл только спросить, Юру нашли?

– Его там не было. Ладно, успокойся. Парень дома. Лешинов отпустил его. В тот же день.

«Выходит, он сказал правду»,– подумал Ласковин.

Теперь это уже не важно.

– Теперь это уже не важно,– сказал Зимородинский.– Только давай без «должников». Кто кому должен, это еще неизвестно.

– Как скажешь,– согласился Андрей.– Слушай, это ты за меня деньги заплатил?

– Шиляй,– ответил Вячеслав Михайлович.– Сказал, что ты его здорово развлек. И в долю никого не взял. Так ребята решили тебе на машину скинуться.

Он усмехнулся и похлопал Ласковина по здоровой руке.

– Так у меня же есть!

– Уже нет. Взорвали. Три дня назад. Не везет твоему транспорту. Я тебе тут мумиё принес. И еще кое-что укрепляющее.

– А кто взорвал? – забеспокоился Ласковин.

– Не заморачивайся. Это – отдача. На данный момент ты чист. Никаких хвостов. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Откуда ты знаешь?

– Знаю. Хотя это и…

Тут он посмотрел на Наташу и продолжать не стал.

В палату заглянула сиделка.

– Заканчивайте,– сказала она.– Больной устал.

– Я не устал! – запротестовал Андрей.

– Доктору лучше знать,– Зимородинский подмигнул медсестре.– Знаешь анекдот: приходит практикантка к врачу, говорит: «Больной сказал, что ему стало хуже».– «Только врач знает, хуже ему или нет,– поправляет доктор.– Больной думает, что ему стало хуже!» Та уходит, но через десять минут возвращается. «Что опять?» – недовольно спрашивает врач. «Доктор,– говорит практикантка,– больной думает, что он умер!» Так что не ерепенься.– И сиделке: – Доктор, мы уже уходим. Еще одна минута.

– Красивая девушка, смотри не влюбись,– улыбнулась Наташа, поглядев на закрывшуюся дверь.

– Ты – лучше. Завтра придешь?

– Сегодня, часов в семь. Ты не против?

– Я буду счастлив!

Ласковин смотрел телевизор, когда медсестра, другая, вечерняя, заглянув, сообщила: к нему посетитель.

Андрей, заранее улыбаясь, кивнул: жду.

Но это была не Наташа.

В палату, смущенно улыбаясь, с большим пакетом в руках вошел Смушко.

– Можно?

– Григорий Степанович! Здравствуйте! Ласковин действительно был рад его видеть. Но почему Смушко один? Где отец Егорий?

– Вот,– сказал Степаныч, взгромоздив пакет на стол.– Я тут тебе немного фруктов принес, сочку. Как себя чувствуешь?

– Вполне, а вы?

Выглядел Смушко неважно, больным и постаревшим.

– Как приют? – спросил Ласковин.– Да вы садитесь! Хоть на стул, хоть на кровать! Смушко сел.

– Почти построили,– сказал он без всякого воодушевления.– Пятого июня откроем.

И замолк. Андрей тоже молчал. Пауза длилась минут пять. Потом Ласковин, решившись, спросил: