Александр Золотько - Мент для новых русских

– Зачем… Тут было три момента. Момент первый, я не хотел, чтобы меня потом обвинили в изнасиловании. Так, на всякий случай. В случае чего…

– Чего?

– Ну, если бы Гиря решил меня таким образом подставить.

– Потому и ко мне не поехал?

– Потому и к тебе не поехал…

– А Семен подтвердит, что шла я к тебе добровольно и даже…

– И даже сама презервативы выбирала.

Нина невесело усмехнулась:

– Во-вторых?

– Мне нужно было окончательно убедиться, что Гиря настроен очень серьезно и инструктировал тебя круто.

– И, в-третьих?

– Честно?

– А ты можешь?

– Иногда могу.

– Тогда честно.

– Хотел дать тебе возможность уйти. Обидеться и уйти.

– Ты же меня вербовать собирался.

– Ну и что?

– А я бы ушла…

– Обошелся бы…

Зависло молчание. Гринчук убрал со стола пустую бутылку.

– Еще шампанского?

– Пока нет, – Нина оправила платье, прикоснулась к волосам, – а угадай, что я…

Гринчук тяжело вздохнул и устало улыбнулся:

– А ты сейчас прикидываешь, как тебе сказать, что мы все равно должны пойти в постель.

– А с чего ты это взял?

– Девушка, я достаточно старый человек, чтобы понять, от какой мысли может покраснеть собеседница. Я ошибся?

– Нет… ты не ошибся… Я…

– Тебя сегодня оскорбили много раз. Тебя сегодня унижали. Тебя сегодня заставили почувствовать себя ничтожеством. Ты несколько раз плакала. У тебя остался только один способ доказать себе… и мне, что ты все-таки женщина. Красивая, привлекательная женщина. Так?

– Так! – с вызовом сказала Нина. – Я что, не имею на это права?

– Имеешь, – грустно согласился Гринчук.

– И что ты скажешь? Снова скажешь, что трахаешься только с теми, кто тебе нравится?

– Не скажу.

– Что так?

– Ты женщина и можешь простить все, что угодно. Самые страшные оскорбления. Даже, может быть, побои. А вот отказа не простишь никогда.

– Тебе не надоело умничать? – спросила, поднимаясь со стула, Нина.

– Надоело.

Много чего может произойти в самом непостоянном из миров за два дня. Белое может оказаться черным, плохое – хорошим, ну, и так далее.

За два дня, прошедших после урагана, чудеса сыпались как из рога изобилия. Причем, если некоторые из этих чудес были доступны пониманию многих, то некоторые реального объяснения, как и полагается настоящим чудесам, не имели.

Утром после урагана были обнаружены тела Димыча и Глыбы. Но не в городе, в подвале под домом Винтика, а вовсе даже за городом, на достаточно тихом берегу довольно-таки отдаленного озера.

Обнаружил тела лесник, вызванный им участковый инспектор задумчиво осмотрел местность и пришел к выводу, что двое городских собрались глушить рыбу, да ошиблись. Стоящая в стороне палатка и разбросанные там и сям вещи эту версию подтвердили.

В одежде обоих браконьеров-неудачников были обнаружены документы, опознание все подтвердило, и после краткого пребывания в морге, тела были подготовлены к захоронению. Правда, из-за слишком сильных повреждений и из-за того, что обоих погибших нашли только через полутора суток после смерти, хоронить их можно было только в закрытых гробах. Почему экспертиза не обнаружила сходства во взрывчатке, убившей Димыча и Глыбу, со взрывчаткой, дважды примененной в клубе, не знал никто, за исключением Геннадия Федоровича, Андрея Петровича и еще двух-трех человек.

Андрей Петрович сумел не просто внятно объяснить, но даже и убедить Гирю, что незачем привлекать внимание общественности и милиции к связи людей самого Гири с Винтиком. Винтика нужно найти самим, а не ждать милостей от следственных органов.

Геннадий Федорович в общем-то согласился, но особого восторга все равно не проявлял. Ему продолжала не нравиться мысль в одиночку объясняться с людьми Мехтиева. Но выбора у него особого не было.

Он мог только продемонстрировать себе и своим пацанам широту души, устроив погибшим крутые похороны. Хоронить было решено на Ночлежке. Во-первых, это кладбище было на территории Гири, а, во-вторых, не столь уж крупными фигурами были покойнички, чтобы организовать им похороны на центральном городском кладбище.

Сойдет и Ночлежка.

Гиря стоял чуть в стороне от входа на кладбище, наблюдая, как соратники и сослуживцы покойных медленно транспортируют гробы к месту постоянного успокоения под звуки оркестра. Оркестр состоял из восьми выпускников консерватории, пятеро из которых были еще и какими-то лауреатами каких-то конкурсов. Работали музыканты во фраках, и даже дирижер, тоже фрачный, размахивал тонкой палочкой перед ними.