Александр Золотько - Мент для новых русских

Пока Тотошка по темноте добрался до жилища Старого, пока объяснил, что того требует к себе САМ Михаил, пока высказал свое мнение о причинах вызова (за палатку поблагодарить хочет, точно говорю), пока вместе со Старым объяснил ближайшим соседям, что Михаил требует к себе только одного человека и пока вернулся к столу, Михаил успел уже поесть, а Ирина подала на стол чай.

– Вечер добрый! – поприветствовал Михаила Старый.

– Присаживайтесь.

Доктор, наблюдавший за этой сценой со стороны, поежился. Воет ветер, отблески огня из печи неровно освещают пространство вокруг стола, а все ведут себя так, будто собрались в чьем-то доме, чтобы попить чайку и обсудить последние новости.

– Присаживайтесь, – предложил Михаил, – выпьете со мной чаю?

– Что? А, чаю… Это, попью, – Старый осторожно присел на край скамейки.

Ирина поставила перед ним чашку, тоже чистую, тоже купленную сегодня. Налила заварку и кипяток.

– Я хотел кое-что выяснить, – отхлебнув из своей чашки, сказал Михаил.

– Ага… Ладно, – Старый, не сводя глаз с Михаила, глотнул чая и обжегся, – черт!

– Вы сахару положите, – спокойно посоветовал Михаил.

– Хорошо, да, – Старый суетливо потянул к себе банку с сахаром.

– Давай я сама, – Ирина отобрала у Старого сахар, – сейчас все рассыплешь, безрукий.

Старый что-то беспомощно пробормотал. Он и сам не мог понять, что с ним происходит. Давно забытый страх и неуверенность удивили бы Старого, если бы он отчего-то не лишился начисто возможности удивляться. Рядом с Михаилом все казалось одновременно и возможным и нереальным.

Старый, как и все остальные Крысы, лучше, чем кто-нибудь другой, знал, что одиночка в этом страшном мире обречен на поражение. Знал Старый и то, что сами они сбивались в стаю именно потому, что боялись гибели в одиночестве. И знал Старый, что нет ангелов в Норе, что каждая Крыса рано или поздно готова была воровать, драться или даже убить.

Но сейчас Старый почувствовал себя ребенком, который вдруг поверил в возможность чуда, не понимает, как это чудо вообще может произойти, но все равно с надеждой смотрит на взрослого – он сможет.

– Я хотел поговорить о ваших людях… – сказал Михаил.

– Так меня бы спросил, Миха! – Тотошка плюхнулся на скамейку рядом со Старым.

Михаил промолчал. Старый немного испуганно глянул на Тотошку. Тот заулыбался было, потом как-то удивленно посмотрел на спокойно сидящего Михаила. Улыбка медленно сползла с лица, сменившись гримасой неуверенности, потом лицо Тотошки приняло озабоченное выражение.

– Засиделся я тут с вами, – почти весело сказал Тотошка, – спать мне пора. Ты как, Ирина, пойдешь или тут…

– Тоже пойду, – ответила Ирина, двинулась было к шалашу, но вдруг остановилась и обернулась к Михаилу, – я могу идти, Миша?

Тотошка замер. Застыл на месте Доктор.

– Да, конечно, – сказал Михаил, – спасибо за ужин.

Михаил сказал это тихо, но именно в этот момент ветер отчего-то стих, и слова прозвучали отчетливо и будто даже звякнули металлом.

Доктор потоптался, дождался, пока старики ушли в шалаш, и медленно двинулся к себе.

– Доктор! – окликнул его Михаил негромко.

– Да, слушаю вас.

– Вы не могли бы к нам присоединиться?

– Я думал, что… – Доктор неуверенно кивнул в сторону шалаша.

– Ирина нам могла бы помочь, но, видимо, сильно устала. А ваша помощь была бы для меня просто незаменимой.

– Хорошо, – неуверенно сказал Доктор и подошел к столу.

– Нет, все-таки Михаил классный парень! – засыпая, сказал Тотошка, – сокровище мы с тобой подобрали, старая.

Ирина не ответила. Тотошка почувствовал, как подрагивает ее плечо.

– Ты чего, Ирина? – немного переполошившись, спросил Тотошка. – Долларов тех пожалела? Плюнь, ты правильно решила – Миха все отработает! Не плач!

– Дурак ты, Тотошка, – прошептала Ирина.

– Чего это вдруг?

– Не понимаешь, чему радуешься…

– А ты понимаешь, чего боишься? А, старая?

– Не понимаю…

– Ну, так чем это ты умнее меня?

– Ничем, – сказала, чуть помолчав, Ирина.

– Ну, вот и спи, – приказал Тотошка, потом вдруг приподнялся на локте и, чего с ним не происходило уже лет пятнадцать, поцеловал свою сожительницу в щеку.

– Дурак ты, Тотошка, – сказала Ирина и осторожно погладила старика по щеке, – спи.

Потом, когда Тотошка заснул, еще долго лежала, тихо плача. И если бы ее спросили, чего именно она плачет, Ирина не смогла бы объяснить.

А вот Нина, если бы кто-нибудь поинтересовался у нее, отчего это она нервничает, ответила бы. Ответила бы полно, энергично и аргументировано. С особым удовольствием она рассказала бы об этом капитану милиции Гринчуку. Если бы позволил шеф. А шеф этого, естественно, не позволил бы никогда.