Александр Золотько - Мент для новых русских

За двумя небольшими исключениями. Вошедшая в клуб красавица здорово уступала колхознице в росте, но многократно, в пропорции, естественно, превосходила ее габаритами форм.

– Где Глыба? Я вас спрашиваю, где Глыба?

В кильватере дамы жалко плелся еще один охранник клуба, но шансов остановить ее без применения противотанковых средств у охранника не было.

Заметив в вестибюле Гринчука, охранник совсем сник.

– Мадам, кто вас обижает? – благоразумно не приближаясь к даме, спросил капитан.

– А тебе какое дело?

– Грубо, – неодобрительно покачал головой Гринчук. – А ведь, казалось, хорошие знакомые. Я, можно сказать, эту богиню разрушения и укрывательства краденного от зоны спас, и вот такая благодарность.

– Ой, – неожиданно тонким голосом сказала дама, – Юрий Иванович!

– И не говори, Кума! Сколько лет, сколько зим!

– Вы уж простите меня, Юрий Иванович, я со свету не рассмотрела вас.

– Старею. Раньше меня женщины замечали ночью, в тумане с дистанции в полтора километра. А сейчас? Даже лучшие из них не обращают на меня внимания. Так чем могу помочь?

Мария Кумашева, или в просторечии, Кума, замялась. Одно дело кричать хмырю на ступеньках клуба, что плевать ей на мента, а другое столкнуться с ментом лицом к лицу. И не каким-нибудь завалящим, а с самим Зеленым. Капитана Кума уважала. Он имел, в свое время, возможность ее посадить, но не посадил, по непонятным самой Куме причинам.

– Я тут ищу Глыбу…

– Глыб здесь после взрывов, вагон и маленькая тележка, выбирай любую! – Гринчук заметил, что один из охранников шмыгнул вверх по лестнице, а это значило, что спокойный разговор с Кумой скоро закончится, – Уж не того ли Глыбу, который Голубев Алексей Николаевич, вы разыскиваете?

– Его, Лешку.

– Пропал?

– Ага.

– И давно?

– Обещал, гад, прийти еще вчера, – Кума, вспомнив об обиде, потихоньку начала заводиться.

– Не пришел? – участливо спросил Гринчук.

– И даже не перезвонил. Я его, падлу…

– Без выражений, Машенька, только без выражений. Не будем травмировать психику слушателей.

– Я как дура стол накрыла, всю ночь его ждала… Если я узнаю, что он с кем…

– Не надо. Не надо так волноваться! И ни в коем случае, Маша, при встрече не бейте своего любезного. Особенно по голове. Алексей человек крепкий, но всякая крепость имеет свои пределы.

Кума посмотрела на свои руки, засмущалась и спрятала их за спину:

– Так ведь обидно же!

– И вы сразу хватились своего красавца? Такая забота!

– А чего он!

– Вот. Вот он основной вопрос. Чего он! – Гринчук обернулся к охраннику, топтавшемуся возле распахнутой двери вестибюля, – Глыба в клубе?

– Не-а, он как вчера на машине уехал, так и не возвращался.

– И ничего не говорил? – спросил капитан.

– Сказал, что вечером должен идти к ней, к Куме, к Марии.

– И не пришел, гад, – уже менее уверенно пророкотала Мария.

В вестибюле появилась Нина:

– Все, можно ехать.

Следом за Ниной в вестибюле показался Браток.

– Вот, Мария, рекомендую вам пообщаться на интересующую вас тему вот с Братком. Душевный человек. Если не поможет, так точно утешит. Правда, Ниночка?

– Правда, – легко согласилась Нина, которая только что сама слышала от Геннадия Федоровича длинную тираду, рекомендовавшую, в общем, Братку пообщаться с неожиданно прибывшей дамой сердца Глыбы.

– Прошу! – Гринчук жестом указал Нине на дверь.

– Коль, подвези нас с гражданином капитаном, – попросила одного из охранников Нина.

Выходя из клуба, Гринчук услышал, как Браток устало спросил у Марии:

– Что тебе от меня нужно, знойная женщина?

Лето выдалось до неприличия жарким и сухим. По выгоревшему небу раскормленными опарышами лениво ползали облака, не обращая почти никакого внимания на потуги горячего ветра, а тот, в свою очередь, осознав всю бессмысленность своих попыток двигать липкое по липкому, сгонял накопившееся зло на земле.

Ветер гонял клочки бумаги, играл в шахматы небольшими пыльными смерчами и радостно звенел осколками битого стекла, застигнув врасплох открытое окно. С особым удовольствием ветер расправлялся с ненормальными, которые пытались воспользоваться открытыми площадками летних кафе и ресторанов. Блюда радовали посетителей хрустящей пылевой корочкой, а элементарная чашечка кофе для поддержания разговора превращалась в нечто среднее между капуччино и жидким цементом.

– А посему, – закончил свое размышление Юрий Гринчук, – пищу можно принимать либо дома на кухне, либо в закрытых от людских глаз и ветра помещениях.