Александр Золотько - Мент для новых русских

Посасывая прокушенную губу, глядя перед собой неподвижным взглядом и словно прислушиваясь к чему-то. К какому-то голосу, слышному только ему.

Его шаги… Со стороны могло показаться, что Михаил идет по вращающемуся диску, с трудом удерживая равновесие.

Мир продолжал вращаться, перемешивая стекляшки в бесконечном калейдоскопе. Все как обычно. Только почти два десятка мелких осколков остались лежать неподвижно. А остальные… Остальные продолжали перемешиваться в тягучем водовороте постоянно повторяющихся событий. И ничто не могло отменить этого вязкого водоворота рутины. Ни страх, ни злость, ни души прекрасные порывы.

Как бы ни хотелось Геннадию Федоровичу махнуть на все рукой и уехать подальше… Или, в крайнем случае, обсудить с Зеленым важные для него, для Геннадия Федоровича, события, приходилось разбираться в повседневных хозяйственных делах. В быте.

На этот раз быт потребовал внимания Геннадия Федоровича в вечно испуганном лице владельца небольшого ночного клуба. Разговор назревал давно. Но времени все не было. Не нашлось бы его и теперь, но Гринчук запаздывал, а бедняга-владелец как раз появился с ежемесячным отчетом к бухгалтеру, бухгалтер, памятуя о желании шефа потолковать о положении дел в клубе, шефу об этом визите напомнил, а тот решил скоротать минуты ожидания, занимаясь полезным делом. Слишком много вопросов накопилось к владельцу полуподвала в районе студенческих общежитий.

Собственно, о том, что Владимир Абрамович является владельцем увеселительного заведения только номинально, знали практически все. Как и то, что основной доход клубу приносят не чахлые дискотеки, а торговля наркотиками. И, понятно, основной проблемой было не разбавленное пиво в баре, или ободранные стены в зале, а уменьшение поступлений от торговли именно наркотиками.

Другими словами, наркотиков продавалось меньше. И это, мягко говоря, сильно не нравилось Геннадию Федоровичу. И Геннадий Федорович полагал, что виновен в этом Владимир Абрамович.

Эту свою точку зрения Геннадий Федорович изложил сжато, энергично и точно, отвлекаясь от партии на бильярде, которую играл с самим собой. Кроме него и Владимира Абрамовича в комнате никого не было, уединенность и полумрак располагали к доверительной беседе.

Владимир Абрамович, время от времени, отлетал к одной из стен, удерживался на ногах или оседал на пол, потом немного приходил в себя и возвращался к столу. Геннадий Федорович за это время со смаком наносил один-два удара кием по шарам и снова возвращался к болезненным проблемам бизнеса.

– Я клянусь. Я мамой клянусь, – в который раз дрожащим голосом произнес Владимир Абрамович, и в который раз Геннадий Федорович ему не поверил.

Единственное, что кое-как успокаивало Владимира Абрамовича, это то, что критические удары наносились по корпусу, не переходя на лицо.

– Мамой, говоришь?

– Да-да… Мамой, Зинаидой Исаковной. Я… – снова сдавленный стон и глухой удар мягкого тела о твердую стену.

– Ты меня знаешь, – обходя стол и прикидывая, по какому шару приложиться, произнес Геннадий Федорович, – я ко всем людям всех национальностей отношусь одинаково. Так?

– Так…

– А к евреям – вообще хорошо. Умная нация, евреи. Так?

– Так.

– И у всяких там миллионеров всегда в советниках есть умный еврей. Так?

– Так.

– Так скажи мне, Абрамыч, почему только мне достался еврей – полный кретин? – шар с треском влетел в угол стола, а Владимир Абрамович в угол комнаты.

Пауза на этот раз была дольше, чем обычно – Владимир Абрамович чувствительно приложился головой к стене, обитой, по счастью, войлоком.

– Ну, я не знаю, Геннадий Федорович, кто вам такого про меня наплел. Не знаю. Я искренне, – Владимир Абрамович прижал руку к сердцу, демонстрируя свою искренность, – искренне старался сделать все как надо. Я буквально круглыми сутками не выхожу на улицу, работаю, не разгибая спины…

– Верю. Вот тут я тебе верю. И наркотой торгуют у тебя исправно. Только… – еще один шар влетел в лузу, – только у кого ты товар берешь, Абрамыч? Ведь моим ты только глаза мне замыливаешь. А остальной берешь у кого? У Мехтиева?

– Упаси бог, Геннадий… Ай! – толстый конец кия неожиданно достал Владимира Абрамовича в самое уязвимое место, согнув тело владельца почти в восьмерку.

– Не нужно мне звездеть! – напомнил Геннадий Федорович. – Хочешь сказать, что я могу начать базар просто от балды?

– Ни… – только и смог выдавить Владимир Абрамович.