Александр Золотько - Почерк дракона

– Сука, – выдохнул Шатов и ударил ногой, куда-то в поясницу, справа. Еще раз. Потом еще.

Алексей Игоревич опустился на колени, потом стал медленно заваливаться набок.

– Крутой, говоришь? – Шатов ударил левой ногой, на этот раз в живот. – Я ведь тебя предупреждал…

Багровая ярость затопила мозг Шатова. Он уже не мог остановиться, а бил раз за разом, словно автомат. Бил, выдыхая только одно слово – сука. Сука, сука, сука…

В лицо, в живот, в грудь… Сука.

– Хватит! – приказал Хорунжий, но Шатов не расслышал.

Кто-то что-то сказал рядом с ним? Ерунда, ерунда. На свете их только двое – он и тот, кто сейчас лежит на полу, пытаясь прикрыть разбитое в кровь лицо.

– Мало? – Шатов замахнулся снова. Они решили, что могут делать с Шатовым все, что угодно. Все, что угодно. Вот вам.

– Прекратите, – рывок, Шатова развернуло. Его? Останавливают? А почему не останавливали этого подонка там, в подвале? Почему не остановили Арсения Ильича, когда он превращал Шатова в послушную гончую? Почему…

– Да прекратите же! – Шатов рванулся, почувствовал, что руку его зажало, словно тисками, потом резкая боль пронзила суставы. – Успокойтесь!

Шатов стоял на коленях, а над ним, заломив ему руку за спину, стоял Хорунжий. Шатов дернулся, но боль быстро отрезвила его.

– Еще одна попытка – и я сломаю вам руку, – пообещал Хорунжий.

Шатов закрыл глаза. Ярость уходила с толчками крови в висках, оставляя обожженное криком горло и кривящиеся в гримасе губы. Потом словно силы разом испарились из тела Шатова. Их хватило только на то, чтобы прошептать: «Все нормально» и встать после того, как Хорунжий отпустил руку Шатова.

– Все нормально, – громче сказал Шатов, пытаясь успокоиться.

– Куда уж больше, – откликнулся Хорунжий. – А вы, оказывается, опасный человек. Все нормально! Мы разберемся сами.

Это Хорунжий сказал вбежавшим на шум и крики охранникам, понял Шатов. Мы разберемся сами. Шатов слышал только голос Хорунжего. Перед глазами продолжало метаться что-то красное, не дающее сосредоточиться.

Руки начали дрожать. Шатов почувствовал, что задыхается.

– Успокойтесь, – тихо сказал Хорунжий и, в сторону, – уберите Алексея.

Шум, голоса. Чьи-то реплики. Шатов не разбирал слов. Он пытался удержаться на ногах. Красный туман перед глазами начал вращаться, обугливаясь по краям. Темнота стала заливать комнату.

Шатов оперся о стену.

– Вам плохо?

Ему плохо. Ему очень плохо. Он хочет просто подохнуть. Сейчас. Немедленно. Прав был покойный Вася-Некрофил, он хочет умереть. Он… хочет…

Мрак внезапно рассеялся. Осталась пустая комната и взгляд Хорунжего.

– Все нормально, – громко сказал Шатов, – извините.

– Я-то как раз извиню, – ответил Хорунжий, – а вот с Алексеем на эту тему вам лучше не беседовать. Вы вообще, как оказалось, очень вспыльчивый и рисковый человек. Вас ведь могли…

– Не нужно трындеть, – оборвал Шатов, – или зови своих быков, или покажи, где выход.

Шатов осмотрел себя. Пуговицы на рубашке расстегнулись.

Нехорошо, нужно следить за собой. Шатов провел рукой по волосам. На ковре возле стены виднелось темное пятно. Капли на стене, и широкий кровавый мазок, словно кто-то небрежно провел кистью, испачканной в сурик.

– Я вас провожу, – Хорунжий тронул Шатова за плечо.

– Хорошо, – кивнул Шатов.

Он только что избил человека. Он бил лежащего ногами в лицо. Он мог забить его до смерти. Ногами. В лицо. Дай бог, чтобы не искалечил.

Шатов остановился в коридоре, обернулся к Хорунжему:

– Что теперь будет?

– С кем?

– С ним, со мной? – Шатов облизал губы.

– Ничего, – пожал плечами Хорунжий, – ровным счетом ничего. Потому что ничего и не было. Это «Гиппократ». Здесь свои законы. Кроме того, Алексей, во-первых, сам виноват, перегнув палку в подвале. А во-вторых, это именно в его обязанностях – не допускать подобных инцидентов. И после того, как его немного подлечат, недельки через три-четыре…

– Я его так сильно? – Шатов почувствовал, как ком тошноты подкатывается к горлу.

– Достаточно сильно для того, чтобы местное руководство… И не только местное – внимательно присмотрелось к тому, насколько Алексей соответствует занимаемой должности. Это ведь не изнеженный журналист должен был искалечить самого крутого охранника, а вовсе даже наоборот. Я, честно говоря, думал, что мне придется вмешиваться на вашей стороне…

– Вы ожидали чего-то подобного?

– В общем, да. Нечто такое, но не настолько… – Хорунжий взмахнул руками, – не такое бурное и разрушительное.