Александр Золотько - Игра втемную

Когда он распахнул четвертую дверь, на него сверху упало что-то тяжелое и прижало к полу. Стрелок вывернулся и несколько раз ударил ножом. Вскочил. Сделал пару быстрых шагов вперед.

Внезапно под потолком зажглись лампы дневного освещения. Из динамика, спрятанного в стене, прозвучали первые такты триумфального марша. Человек остановился, аккуратно положил автомат на пол. Снял с пояса ремень с подсумками, бросил рядом с автоматом. Вышел в коридор, остановился, ориентируясь, не торопясь вернулся в первую комнату с разбитым окном, лег на диван и закрыл глаза.

– И теперь несколько часов здорового, восстанавливающего силы сна, – удовлетворенно сказал Монстр, обернувшись от монитора к Александру Павловичу. – Как вам это нравится?

– Мне случалось видеть вещи куда более впечатляющие. Я бы поставил за технику исполнения в лучшем случае четверку.

– Совершенно с вами согласен, Александр Павлович. Профессионал должен работать куда как эффективнее. Мой восторг по этому поводу оправдывает только одно – это не профессионал. Солдат срочной службы, четыре месяца после призыва и неделя пребывания в Чечне. Попал в плен и был подготовлен в тамошнем Центре.

– Подготовлен?

– Точнее будет сказать, обработан. Этой ночью мы бы имели десяток трудов, а утром человек, который сделал это, ничего не вспомнит о своих подвигах.

Заметив выражение лица Александра Павловича, Монстр улыбнулся:

– Если вы мне не верите, то завтра я смогу организовать с ним личную встречу. Можете использовать любые средства. Он вам будет говорить, что спал всю ночь. Это весьма обнадеживающие результаты деятельности лаборатории «Сверхрежим», доведенные до совершенства в лабораториях Чеченского центра.

Монстр включил монитор. Выключил видеомагнитофон, вынул кассету с записью и спрятал ее в свой «дипломат».

– По моему приказу этого солдата перебросили в наш тренировочный центр. Похоже, мы очень своевременно приняли решение об операции на Кавказе.

Александр Павлович промолчал, несмотря на явное приглашение к разговору. Теперь Монстр мог оценивать произошедшее, как ему было угодно, но никто не мог заставить Александра Павловича поверить всему, что говорил Монстр. И участвовать в дискуссиях на эту щекотливую тему.

Монстр подождал немного.

– Александр Павлович, у вас очень усталый вид. Может быть, вам стоит немного отдохнуть? Похоже на то, что подготовительный цикл «Шока» прошел успешно. Меня сейчас волнуют два вопроса – поиски Боснийского центра и все эти таинственные совпадения с украинским журналистом. Насколько я знаю, в Сараево прибыл ваш человек. Кажется, Скат. А что с украинцем?

– А украинец прибыл в столицу России в командировку. Мы его опекаем. Если нужно – можем его взять для беседы.

– Пока пусть походит. Выясните, когда он уезжает. И зафиксируйте все его контакты. А нам пора отправляться по домам.

Александр Павлович пожал протянутую руку и вышел.

4 марта 1995 года, суббота, 19-00 по местному времени, Сараево, район еврейского кладбища.

Русский корреспондент провел почти двое суток на наблюдательном пункте сил ООН по поддержанию мира «Сьерра Эхо». Лейтенант Тома, который вместе со старшим сержантом Лану все это время сопровождал русского, уже давно понял, что к прессе тот имеет весьма отдаленное отношение. Интервью русский не брал, ничего не фотографировал. Почти все время проводил либо возле стереотрубы, либо вместе с Лану перемещался от одной возвышенности к другой, не расставаясь с биноклем. Два-три раза за неделю он связывался со штабом полка. В полдень в субботу ему привезли рацию, после чего сеансы связи русского корреспондента со штабом французских парашютистов совершенно вышли из-под контроля Тома. Не мог лейтенант даже установить, только ли со штабом полка общается загадочный корреспондент. С именем русского возникла путаница. Лану упорно продолжал называть его Хосе, а русский, казалось, не возражал. В документах же корреспондента значилось, что зовут его Иваном Драгуновым, и на это имя он отзывался без колебания. Когда Тома сунулся было с расспросами к капитану Рене, тот задумчиво посмотрел куда-то в переносицу лейтенанту и сказал: «У меня был один знакомый лейтенант, который настолько любил задавать вопросы, что так и не стал капитаном». И у Тома отпала всякая охота к расспросам.

В конце концов, доведенный до крайней степени любопытства, Тома решил обратиться к самому корреспонденту. Тот как раз сидел на верхушке бункера и с безучастным видом наблюдал, как парашютисты укладывают мешки с песком, поваленные разрывом мины.