Владимир Черкасов - Опер против маньяка

В один из вечерков Черч стоял в любимой пивной на Банковском, уверенно примазавшись к паре молодых блатарей, которые, глотая водку с пивом, доходили до нужной ему кондиции. По Кешиным наблюдениям, были ребята из шайки автоугонщиков Грини Духа.

Паренька с тюремными перстнями-наколками на пальцах кликали Веревкой за худобу и высокий рост. Второй, в тельняшке, выглядывающей из распаха шелковой рубахи, прозывался Камбузом, — вероятно, за любовь к морю и величину физиономии.

Кеша когда-то учился в судостроительном институте, работал наладчиком экспериментальной аппаратуры на подводных лодках, плавал при ее испытании. В общем, ему было чем зацепить Камбуза. Тем более что в знак памяти о своем морском прошлом Черч, как всегда, пил только пиво «Адмиралтейское».

Веревка и Камбуз бултыхали водку в кружки с черным портером, и Черч осмелился на замечание:

— «Адмиралтейское» — то для водочки приличней. Смесь тогда даже по цвету на истинного «ерша» походит.

— Да? — мутно взглянул на него Камбуз. — А мы в чего льем? Я и не ведаю, в натуре, как это чернушка называется.

— Портер, — пояснил Кеша. — Сладковатый он, водочный вкус малость гасит.

— Ничего у меня не гасит, — произнес Веревка, уже начавший от многопития заикаться.

— А у тебя «Адмиралтейское»? — спросил Черча Камбуз. — Я и не знал, что такое имеется.

— Ну как же! — приосанился Кеша. — Мореманы его уважают. Правда, когда я на лодках ходил, такого не было.

— На каких лодках? — осведомился, заикнувшись, Веревка.

— На подводных.

Камбуз спросил, прищурившись:

— Гонишь или в натуре из флотских?

Черч кивнул в сторону зала.

— Зачем мне фуфло двигать? Спроси тут любого. Я и в дальних походах бывал.

— Ну и как? — вежливо поинтересовался Камбуз.

— Как? Да как в танке или на киче: глухо… Много ребят там жизнь сложили.

— Взрывались? — спросил Камбуз.

Веревка расхохотался.

— Ну чего лепишь?! Ты с Великой Отечественной спутал, его тогда и на свете не было.

Кеша, кивнув на дельное замечание, проговорил:

— Разгерметизация бывает, как у космонавтов. Воздух утекает — и каюк. Тогда драят наглухо этот отсек. И из него стучат смертно морзянкой… А что делать? Или им погибать, или всем остальным. Нельзя отдраивать. Помню, накрылись так парни в одном отсеке. Пришвартовались мы, стали их вытаскивать. Все мертвые, а у одного на руке часы все тикают, тикают. Как та последняя их морзянка…

У Черча заблестели глаза. Было с ним такое или не было, но, если Кеша о чем-то рассказывал, он явственно это себе представлял, верил в воображаемое и переживал до самого донышка своей искромсанной души.

Камбуз молча налил ему в кружку водки. Черч смахнул слезу и быстро выпил.

— Закуси, — обстоятельный Камбуз пододвинул к нему тарелку с бутербродами.

Кеша элегантно, хотя с утра не ел, взял бутерброд с семгой, стал не спеша откусывать. Спросил, кивнув на тельняшку Камбуза:

— С чего тельник?

— С телки его! — объяснил Веревка. — Та с начесом любит, на ночь иногда для тепла напяливает. Камбуз ныне утром с бодуна по шконке пошарил да и натянул.

Камбуз посмотрел на дружка с осуждением.

— А-а, — протянул Кеша. — А у меня свой тельник хранится. Весь уже застиранный. На День Военно-морского флота лишь надеваю, — величественно соврал он.

Стали пить все вместе. Мешали водку теперь только с «Адмиралтейским». Болтали на совершенно ненужные Черчу темы.

Когда на улице совсем стемнело, Веревка спохватился:

— О, Камбуз! Нам же проверку надо канать.

Черч насторожился. Затемно «проверять» эти орлы могли только интересные вещи.

Камбуз кивнул и произнес врастяжку:

— Дело на безделье, в натуре, не меняют. Канаем.

Они расплатились и побрели к выходу, подпирая друг друга.

Через минуту Кеша вышел за ними. Ребята свернули за угол в Кривоколенный переулок. Черч осторожно, таясь, потопал вслед. Парни углубились во двор напротив Мясницкой, на территорию, известную с давних пор как «Арарат». Рядом с ней и поныне имелась дверь с вывеской: «Управление Московского коньячного завода „Арарат“. Республика Армения». А в советские времена в подвалах ближайшего дома был розлив в бутылки всякого-разного, вплоть до терпкого портвейна. Сюда, чтобы спозаранку похмелиться, стекались страждущие со всех Чистяков.

Черч увидел, как ребята нырнули в сторону араратовских полуподвальных окошек. Там было наставлено много машин, тянулись закутки, темнели входы в подвалы.