Евгений Сухов - Бубновый туз

— А в чем конкретно заключается ваш план? Вы планируете уничтожить Кирьяна?

— Да, Феликс Эдмундович. Но этого будет явно недостаточно, мы думаем уничтожить всю его банду!

— Каким образом?

— Мы планируем выявить места, где обычно собирается банда, где они прячут оружие. Выйти на их скупщиков, информаторов, а потом одновременно нанести удар по всем этим точкам!

— Еще подумайте вот над чем: нужно будет серьезно заняться контрой, которая сейчас поднимает голову. Все уголовники действуют от имени анархистов, эсеров, левых коммунистов и прочей нечисти. Мировая общественность считает, что мы не продержимся и десяти лет, и за рубежом уже созданы теневые правительства, которые активно финансируются странами Антанты. Именно от них в ближайшее время нам стоит ожидать самых больших неприятностей. Мы должны предвосхитить события и перейти к самым активным действиям. У вас есть какие-нибудь соображения по этому вопросу?

Сарычев на мгновение задумался, после чего уверенно ответил:

— Будет подготовлена легенда для наших сотрудников. Думаю, она будет приемлема и за рубежом.

— Значит, готовите операцию для перехода в следующую фазу?

— Именно так, товарищ Дзержинский.

— Что ж, держите меня в курсе.

Сарычев хотел ответить, но в трубке уже раздались короткие гудки.

По субботам на Сухаревском рынке всегда много народу. У башни протянулись мясные ряды, где продавцы в перепачканных кровью фартуках продавали мясо. Неподалеку с лотков торговали зеленью. А дальше, немного в сторонке под навесом, сидели трое майданщиков и скупали всякий товар.

К одному из них, толстому, невысокому, с узкими глазами, подошел бородатый мужчина в возрасте. Протянув золотое колье, украшенное четырьмя крупными сапфирами, он сказал:

— Вот, Михалыч, то самое колье, о котором я говорил.

Поблизости оказалась Мария, одетая в простенькое пальтецо. Она ничем не отличалась от многочисленных покупателей, толкавшихся рядом. Она остановилась, словно приглядываясь к товару, и прислушалась к разговору.

— Откуда у тебя такое добро? — спросил майданщик.

— Где было, там уже нет, — хмуро буркнул мужчина. — Ты бы поменьше спрашивал. А если тебе не надо, так я дальше пойду.

Он уже хотел было отойти, но скупщик ухватил его за руку:

— Ну что ты такой несговорчивый? И поговорить, что ли, нельзя. Беру я твои брюлики.

— Вот это дело! Сколько же ты за них отвалишь?

— Двести тысяч!

— Это за такую-то вещь? Совсем ты, мужик, рехнулся! Да за них не менее миллиона надо давать, ты посмотри, какие камушки! А потом, я ведь к тебе не в первый раз прихожу. Если скупиться будешь, так больше не приду!

Михалыч вздохнул:

— Э-эх, ну что ты с ним будешь делать! — Наклонившись, он вытащил из-под прилавка небольшой сверток. — Вот возьми. Здесь как раз двести тысяч. Вся моя недельная выручка.

— Да ты еще деньгу наколотишь. — Мужчина взял с прилавка деньги.

— Пересчитывать будешь?

— Не надо, я тебе верю, — хмуро обронил мужчина. И, скривив губы в ехидной улыбке, добавил: — Чего же тебе со мной ссориться-то?

Сунув деньги за пазуху, он твердым хозяйским шагом направился через площадь. Он уверенно подошел к стоящему у тротуара экипажу, о чем-то перекинулся несколькими фразами с кучером, после чего, удовлетворенно кивнув, ступил на подножку.

Мария заметалась у кромки тротуара, пытаясь отыскать свободную пролетку, чтобы отправиться следом, но ничего не подвернулось, а пролетка с пассажиром уже скрылась из виду.

Захлопнув дверь, Роман Овчинский задвинул за собой тяжелый засов. Через два небольших окошка, прорезанных под потолком, узкими лучами в котельную падал свет. Рассеиваясь, он ложился на противоположную стену длинным продолговатым пятном и слегка освещал груду камней, аккуратно сложенных небольшой горкой на полу.

В котельной было сухо и заметно пыльно.

Кирьян огляделся и удивленно присвистнул:

— Я думал, что у тебя здесь земли до самой крыши, а тут все чисто.

— Я землю складываю в мешки, а потом уношу отсюда. — Махнув рукой в сторону двери, Овчина добавил: — Тут метрах в трехстах пустырь есть, вот туда и отношу. А еще лопатой на всякий случай все разравниваю.

— Видал, что делает, — подтолкнул Кирьян локтем Савву Тимошина.

Медвежатник оставался серьезен:

— Что я могу сказать? Молодец! А лопату ты с собой, что ли, носишь? — в его словах прозвучала откровенная ирония.