Евгений Сухов - Бубновый туз

Охотников уже связали, и теперь они тоже сидели на полу в углу комнаты.

— Как пацан-то?

— Ушел, стервец! Сколько здесь до ближайшей деревни?

— Версты две, наверное, будет.

— Значит, он туда побежал.

— Ничего, время еще есть. Две версты в одну сторону, две версты в другую… А потом ведь народ еще собрать надо. Ну чего стоите истуканами? — прикрикнул он на Гурьяна и Фрола. — Сгребай все!

Распахнув шкафы, они повыкидывали вещи на пол и быстро начали связывать их в громоздкие узлы.

— Ого! А шмотье-то приличное, — приговаривал Гурьян, подняв пеструю кофточку. — Это я своей лярве подарю. Она любит все пестрое.

Скоро узлы были увязаны и сложены в большую кучу у порога.

— Кажись, и все, — заключил Иван Емельянович. — Начинай! Не до утра же нам здесь вошкаться.

Вытащив из-за пояса топор, Гурьян оскалился, показав щербатый рот, и сказал с явным удовольствием:

— Это я мигом, Емельяныч. Как клопов передавлю.

В комнате раздался дружный вой. Заголосила хозяйка.

— Послушайте, не убивайте меня, — взмолился долговязый. — У меня пятеро детей, мать-старуха больная, помрет она без меня.

— Возьмите все, что есть, — просил хозяин, — продукты, вещи. Христом богом вас прошу, уходите, мы никому не скажем!

— А вы и так ничего не скажете, — зловеще усмехнулся Гурьян.

На улице грохнул выстрел, за ним еще один.

— Что там за окном, посмотри! — нервно приказал Иван Емельянович.

Фрол чуть отодвинул занавеску. В темноте мерцали какие-то искорки. Разгораясь, в просветах между деревьями они росли и приближались. На фоне темной полоски леса можно было различить силуэты бегущих людей, держащих в руках факелы, вокруг метались черные тени, подрагивали и ломались в слепящем отблеске пламени.

Фрол невольно отпрянул от окна.

— Сюда народ бежит! — в испуге воскликнул он. — Много народу! С факелами. Через несколько минут здесь будут.

— Уходим!

— А как же…

— Бросай топор, не до того!

— Так они же нас видели, теперь узнать могут…

— Ты хочешь, чтобы нас на куски порвали?!

— Повезло вам, — сунул Гурьян топор за пояс.

Первым во двор выскочил Иван Емельянович, а за ним, так же проворно, вывалились Гурьян с Фролом. Добежав до экипажа, стоявшего на дороге под деревьями, Кашин с Фролом вскочили в коляску. Гурьян, привычно заняв место на козлах, тряхнул вожжами:

— Пошла, родимая!

Гаврила открыл глаза и с минуту рассматривал серый потолок. За окном рассвело.

Вот и пришло время ухода. Гаврила хранил молчание о своем уходе: пусть в догадках теряются и чекисты, и жиганы.

В последнее время он остро почувствовал, что Фартовый смотрит на него как-то по-другому, а это был очень настораживающий знак.

Благо, что вещей нажил немного, всего-то небольшая сумка. Есть, правда, сбережения, вот они-то будут очень кстати.

В Питер уезжать не стоит. Могут найти и предъявить счет, если это сделают не чекисты, так жиганы наверняка. Нужно будет рвануть куда-нибудь за Урал, где его никто не будет искать! Девки там спокойные, харч хороший, народ отзывчивый, пропасть не дадут!

Важно, чтобы никто не заподозрил, что он решил уходить. Рядом, прижавшись к нему, лежала Лена, сестричка Егора Копыто. Скрытный во всем, что касалось его сестры, Егор как-то навестил ее с Гаврилой. Так уж сложилось. К тому же Гаврила тогда крепко втрескался в Аглаю и ни на кого больше не обращал внимания. Когда же Кирьян так испоганил его любовь, Гаврила вспомнил о Лене — пригожей девушке, зашел на ту улицу, где она жила, и почти сразу же столкнулся с ней. Лена его узнала. Они разговорились, погуляли. Потом встретились еще пару раз. Девка на него запала. Усмехнувшись, Гаврила подумал о том, что старший братец вряд ли одобрил бы ее выбор. А если все-таки узнает об их отношениях — без разговора может всадить ему заточку под бок. Это еще одна причина, из-за чего следовало уезжать.

Не стоит дразнить судьбу!

Гаврила поднялся с кровати, начал одеваться.

Лена приподняла с подушки голову.

— Ты куда?

— Спи, спи, я сейчас приду, — успокоил он девушку.

— Ты только не задерживайся, а то я буду волноваться… Знаешь, мне кажется, нам следует сказать о наших отношениях Егору. Он меня любит, а значит, поймет.

— Хорошо, детка, но давай оставим этот разговор на потом!

На какое-то мгновение Гаврилу обуяла жалость. Бедная, она даже не подозревает о том, что эта их встреча — последняя. «А что, если взять ее с собой!» От этой мысли Гавриле даже стало немного легче. Почему бы не остепениться, купить какую-нибудь халупу в деревне, заняться хозяйством. Денег на первое время у него хватит. Но он тут же отказался от таких планов. Все это не для него! Больше всего на свете он ценил жиганскую удачу!