Евгений Сухов - Власть Варяга

— О-ох! — выдохнул блондин, сделав крохотный шажок назад.

Секунду Илья боролся с ненавистью. Вот он, враг, на расстоянии вытянутой руки. Стоит только воткнуть финку на всю длину лезвия и разок повернуть клинок, и все будет кончено. «Если доберется в ближайший час в больницу, будет жить», — как-то мимоходом подумал Илья.

— Живи, сука! — скрипнул зубами Ростовский, наблюдая за тем, как блондин, зажав рану в боку, отступает в подворотню.

Развернувшись, он коротким ударом полоснул по лицу щуплого и успел заметить, как тому на ладони брызнула кровь. Отбросив нож в сторону, он сделал один большой шаг навстречу крепышу.

— Тебя я одними руками заломаю, — не зло, но очень убедительно пообещал Ростовский.

Крепыш попятился назад, натолкнуся спиной на фонарный столб и, будто бы очнувшись, побежал прочь.

Все произошедшее заняло не более двух минут. Лишь официант, вышедший на шум, единственный свидетель случившегося, завороженно и с каким-то немым ужасом взирал на Ростовского.

Илья порылся в карманах, вытащил пятьсот рублей и небрежно сунул ему.

— Извини, браток, что так получилось. Это тебе за беспокойство. Ты не обиделся? — вежливо поинтересовался он, посмотрев в его расширенные глаза.

— Что вы, что вы! — официант мелко замотал головой.

— Ну вот и славненько! А то, знаешь ли, всякое может быть. Не люблю людей обижать.

Лада все-таки не выдержала, сбежав по ступенькам, она быстрым шагом направилась к Илье.

— С тобой все в порядке?

— Не беспокойся, дорогая, все хорошо. Ну, чего встала, пойдем, — несильно, но решительно потянул Ростовский Ладу за локоть.

Уже когда они отошли на порядочное расстояние, вслед им раздался отчаянный крик официанта:

— Спасибо!

Халдей возвращался к жизни.

Несколько долгих минут они шли молча. Краснопресненская набережная была пустынна. Впрочем, нет, впереди стояли двое, облокотившись о гранитное ограждение. Но то влюбленные, милые молодые люди, где их только не встретишь!

Вода в реке выглядела темно-серой, зловещей, под стать случаю. В такой только топиться. Далеко за спиной послышался вой кареты «Скорой помощи». «Оперативно, однако, приехали, — зло хмыкнул Илья, — значит, будет жить. А вот милиции пока не слыхать».

— Ну и друзья у тебя, хочу я сказать, — наконец выдавил из себя Илья.

Лада слегка прибавила шаг, но Ростовский твердо и одновременно бережно придержал ее за руку.

— Они мне не друзья.

— Тогда кто же?

Илья с силой развернул к себе Ладу.

— А ты уверен, что хочешь знать правду? — вызывающим голосом спросила девушка.

С удивлением Илья обнаружил, что Лада была высокого роста, странно, что он не замечал этого раньше. Может быть, потому, что чаще всего они общались, так сказать, в лежачем положении?

— Уверен, мне интересно знать о тебе все!

— Так вот, один из них — это мой бывший любовник, который позже стал моим сутенером. Зовут его Александр Серебров. Ты его отпустил. Ну, как? Продолжать? А еще он хотел взять меня замуж, но я оказалась недостойной его. А теперь мы от жизни получили то, чего искали. Я сделалась валютной проституткой, а он подался в сутенеры!

Ростовский нахмурился:

— Интересная подробность.

— Я еще не все сказала, — вырвала свою руку Лада. — Ты намерен слушать дальше?

— Я тебе уже сказал, что мне интересно знать о тебе все, — спокойно и твердо сказал Ростовский, слегка притянув к себе девушку. — Тем более, что бы ты ни рассказала, это не может повлиять на мое отношение к тебе. Я тебе уже сказал: ты мне нужна!

Лада неожиданно заплакала, как маленькая девочка из-за разбитой игрушки. Вот только сейчас все было куда серьезнее, чем в детстве. Ростовский не мешал ей, пускай выплеснет все, что накопилось на душе, ей будет легче.

— Ты меня прости, но я его любила.

Спокойствие далось Илье непросто. Несладко это, когда близкая женщина говорит о любви к другому мужчине, пускай даже в прошедшем времени.

— Я тебя понимаю, я сам любил не однажды, — заверил ее Илья, — важно, что сейчас мы вместе.

Со стороны они смотрелись великолепной парой — молодые, высокие. Такие люди могут говорить только о любви. Вот и сейчас стоят и любуются друг на друга.

Лада сделала прическу с начесом, поэтому она выглядела несколько выше, чем прежде.

— Он бывший певец, а потом что-то у него не заладилось, он ушел со сцены, как-то опустился совсем и стал сутенером. Но сначала меня изнасиловали. Это у них называется «хоровое пение»! И я была первая проститутка! Потом он стал сдавать меня своим приятелям, а я соглашалась, думала таким образом удержать его. — Лада отвернулась. — Какая же я была дура!