Евгений Сухов - Государственный преступник

— Нет, — коротко ответил Михаил.

— Тогда… Тогда мне опять понадобится ваша помощь.

— Что угодно! Приказывайте!

— Я хочу повидаться с этим парнем.

— Хорошо, я тотчас пошлю за ним.

— Вы меня не совсем поняли, дорогой барон. Я хочу повидаться с ним у него дома.

— Зачем? — удивился Михаил. — Проще же послать за ним и поговорить с ним здесь, в замке?

— Проще — не значит лучше, милостивый государь, — сдержанно заметила ему Петровская. — Чаще бывает наоборот.

— Вы хотите, чтобы я привел вас к нему?

— Именно, — ответила она.

— Ваше желание для меня закон, — с воодушевлением отвечал Михаил. — Когда вы намерены отправиться?

— Сей же час, — отрезала Валентина Дмитриевна. — Иначе может быть уже поздно.

— Что вы имеете в виду? — с беспокойством спросил Михаил.

— Господи, что делает чувство с молодыми людьми, они перестают осознавать вокруг себя все происходящее. — Губы Валентины Дмитриевны тронула лукавая улыбка. — Вы так и не поняли, с какой целью просил его привести к себе господин Аристов?

— Нет, — честно признался Михаил.

— Господин частный сыщик, очевидно, каким-то образом выведал, что этот Сенька отдал вашей кузине не все письма, — скорее себе самой, нежели Михаилу, сказала Петровская. — Он переговорил с парнем и, похоже, убедил его отдать ему недостающие письма. Возможно, он пообещал ему какую-то награду. Денег, например. Я собираюсь сделать то же самое, только денег предложить больше. Необходимо опередить господина Аристова и заполучить недостающие письма. В них, надо полагать, и кроется ответ на вопрос, кто и за что убил Костю. Если я, а не господин Аристов, который от нечего делать занимается частным сыском, отвечу на сей вопрос, мой жених будет отомщен, а я — полностью удовлетворена.

— Понимаю вас, — восторженно воскликнул Михаил. — А потом вы передадите письма господину Аристову?

— Разумеется, — заверила его Петровская.

— Тогда — в путь! — воодушевляясь, предложил Михаил.

— Да, пойдемте немедля. Ведь дорога каждая минута, — подхватила под руку Валентина Дмитриевна охмелевшего от счастья молодого барона.

Когда они прошли Березовку и уже подходили к выселкам, Петровская, явно нервничая, остановилась и тихо сказала:

— Понимаете, Михаил, для меня крайне важно найти эти письма. И я хотела бы просить вас оставить все в тайне. О нашем разговоре и предпринятых нами действиях не должен знать никто. Обещаете?

— Вы можете на меня положиться, — горячо заверил ее барон.

Петровская поднялась на цыпочки и коснулась губами его щеки. Губы ее были сухими и горячими.

— Так нету его, — пробормотала Марфа, пораженная тем, что ее Сеньку спрашивают столь высокие господа. И надо ж такому случиться!

Ну, барина, положим, она знала. Это был младший сынок барона Дагера. А вот барыня… Она никогда еще не видывала таких. По всему видать, из очень благородных. И надо же — она тоже желает видеть ее сына. Что же он такого наделал, пакостник!

— А где же он? — ласково спросила ее барыня.

— Чай, в роще, — ответила Марфа, во все глаза рассматривая наряд Петровской. — Где же ему еще быть-то, пострельцу!

— А когда он вернется? — продолжала допытываться барыня все тем же ласковым голосом.

— До ночи, думаю, придет. А то и раньше, коли жрать захочет.

— А вы не против, если мы его подождем… на улице? — спросила Петровская.

— Чай не куплено, ждите, — уже равнодушно ответила Марфа и отвернулась к окну.

Они вышли из хаты и уселись на старую рассохшуюся лавку, стоявшую возле покосившегося забора.

— Верно, этот негодяй ушел проверять свои западни, — раздраженно сказал Михаил, оглядываясь.

Валентина Дмитриевна укоризненно взглянула на него.

— Опять вы о своем, Мишель! Только не вздумайте ему угрожать, когда он вернется, — строго предупредила Валентина Дмитриевна. — Все надо решить благоразумно.

Петровская огляделась. По левую руку лежали выселки, будто вымершие в полуденный час, по правую — возвышался лес. Замерли возле забора подсолнечники, склонив в почтительном поклоне тяжелые головы, уже налившиеся семенами; крона старой липы, росшей рядом с лавкой, отбрасывала тень на землю, создавая причудливые узоры. Идиллическая тишина нарушалась разве что чириканьем воробьев, купающихся в пыли, за которыми лениво наблюдала из зарослей репейника большая серая кошка.

Говорить не хотелось, и молодые люди молча сидели на лавке, время от времени посматривая в сторону темнеющей рощи. Время тянулось медленно. Их клонило ко сну. Смеркалось быстро, как это и бывает на закате лета.