Валерий Рощин - Подвиг разведчика

И добилась-таки, полетела.

— Как вы себя чувствуете? — все ж заметила она его интерес и присела рядом.

— Извините… Вы не могли бы говорить погромче? — улыбнулся Яровой.

Вспомнив о взрыве, девушка виновато коснулась его руки, чуть наклонилась и повторила вопрос.

— Терпимо, — отвечал капитан.

Она понимающе кивнула и попыталась подбодрить:

— Вы не переживайте. Если с умом, да в стоящей клинике заняться вашей ногой — все будет нормально. И прыгать, и бегать сможете не хуже прежнего.

— Кто ж возьмет меня в такую продвинутую клинику?.. — усмехнулся он.

— Возьмут, — отчеканила девушка, слегка нахмурив тонкие брови.

— Может и возьмут, да будут ли заниматься? Это ж стоит немыслимых денег.

— И возьмут, и займутся, и поставят на ноги — не сомневайтесь! — упрямо повторила она и, немного отвернув голову вбок, твердо изрекла: — Платить должны те, кто в пьяном угаре лихачит и разбивается на мерсах, а вы и вам подобные имеют полное право лечиться бесплатно.

Странно, но Яровому всякий раз становилось легче после коротких разговоров с ней — верно, каким-то неведомым способом передавалась уверенность, жизнелюбие и непомерная жажда справедливости, составляющие главный стержень ее характера.

И снова, наслаждаясь изумительным профилем, Константину показалось, будто они когда-то встречались.

— Вы питерская? — решился полюбопытствовать он.

— Да, — кивнула врач, любуясь проплывавшими за иллюминатором облаками.

— Значит, мы земляки.

— А я знаю.

— Прочитали в личном деле?

— С личным делом ознакомлена, — призналась она и посмотрела на него чистым, открытым взором. — Но мне и без официоза многое про вас известно.

— Знаю, что жили вы на Выборгской стороне — в Нейшлотском переулке; учились в школе на Гренадерской; много занимались музыкой…

— Но откуда?! — изумленно пробормотал он, — неужели и вы из того же района Петербурга?

— Из того же. И проживала по соседству — на Фокина, и училась в той же школе, только на три класса младше.

— Вот оно что!.. То-то мне внешность ваша чудилась знакомой.

— Ну, это вряд ли, — засмеялась врач. — Вы, старшеклассники нас малолетних пигалиц не замечали, а вот мы прямо-таки мечтали о вашем внимании.

Немного помедлив, точно собираясь духом, она мягко произнесла:

— Меня зовут Эвелина. А вас, Константин, не так ли?

Весь остаток трехчасового полета Яровой продолжал украдкой наблюдать за ней и, временами забывая о ранении, поражался: «Надо же! Учились в одной школе, ходили по одним и тем же улицам, коридорам, классам, а встретились под пулями в Чечне. И ведь узнала, вспомнила… А девчонка-то умница! Обаятельна, скромна… и внешность — глаз не оторвешь: стройная фигурка; лицо необыкновенной чистоты, руки — загляденье. Да и характер боевой — костьми ляжет, а своего добьется. Наш, одним словом, человек!»

Вначале Константина отвезли в военный госпиталь, палаты которого и так под завязку были забиты поступавшими с Кавказа ранеными. Молодая врач немного посидела возле его кровати, да печально улыбнувшись, засобиралась в обратный путь.

— Спасибо вам, Эвелина, — прошептал капитан. — Если бы не вы…

— Нет-нет, — снова прикоснулась она к его плечу теплыми пальчиками, — это вам, Костя, спасибо. Не заметь вы тех бандитов — и меня бы вместе с тем бедолагой-санитаром не было б в живых.

Он завладел ее рукой, легонько — по-дружески сжал; девушка улыбнулась, опустила длинные ресницы…

— А знаете… — неловко прервав затянувшуюся паузу, она приложила свободную руку к своему ушку, — после вашей своевременной, но оглушительной пальбы мой слух тоже частично пропал.

Они посмеялись над совпаденьем.

— Это с непривычки. Восстановится… Я, кажется, уже слышу получше, — прошептал Яровой и, вдруг неожиданно для самого себя, не сдержавшись, прижался губами к ее нежному запястью.

Эвелина, казалось, перестала дышать, потом несмело прикоснулась к его волосам, нежно повела ладонью по густым темным прядям и… снова засобиралась. Он не хотел ее отпускать, однако девушке нужно было спешить на аэродром, дабы успеть на тот же транспортный самолет, вылетавший вечером в Грозный.

И пожелав скорейшего выздоровления, смущенная, с выступившим на щеках тонким румянцем, Эвелина выскользнула из палаты…

В августе, спустя два месяца после злополучного разрыва гранаты на склоне горы, регулярно навещавшие сослуживцы, принесли радостную весть: Яровому присвоили очередное воинское звание, а командование «Шторма» строит планы на его скорое возвращение в отряд. Однако заживление тяжелого ранения проистекало по иным планам — нога по-прежнему беспокоила тянущей, изматывающей болью, а опухоль спадать окончательно и не думала.