Валерий Рощин - Подвиг разведчика

Однако и те, за кем устремилась погоня, так же воевали в горах не первый день.

— Руслан, проверь — не увязалась ли за нами стая собак, — распорядился спустя полчаса после обстрела Комплекса Абдул-Малик — чеченец средних лет с черной, квадратной формы бородой. — Если возьмешь живого офицера — награжу. Хорошо награжу.

Его бригада только что достигла вершины горной цепи. Далее предстоял утомительный и опасный переход по каменистому, открытому плато, и опытному амиру, привыкшему все действия совершать обдуманно и сообразно логике, не хотелось лишний раз рисковать.

— Будет исполнено, — покорно отвечал моложавый единоверец и, собрав своих людей — небольшой отряд прикрытия, повернул обратно.

Семеро моджахедов отыскали укромное местечко — продолговатое углубление в грунте среди корней двух растущих рядом корявых дуплистых дубов. Руслан снял с плеча последний одноразовый гранатомет из тех, что многочисленная бригада прихватила для нападения; один из моджахедов щелкнул затвором пулемета, остальные же приготовили к стрельбе автоматы…

Ждали недолго.

Первыми из «зеленки» на удалении метров двести появились два крепко сложенных спецназовца. Двигались они бесшумно — по-кошачьи; в повадках, жестах и даже в манере нести оружие, угадывались и опыт, и сноровка.

— Одни идут или разведчики? — справился у Руслана совсем юный чеченец.

— Лидеры, — коротко прошептал тот и, прицелившись, добавил: — Вы занимаетесь основной группой, а я кладу этих двоих. Огонь открываете после моего выстрела. Приготовились.

Вскоре из-за кустов показались остальные бойцы. И лишь только последний

— тот, что замыкал и, постоянно оглядываясь, прикрывал отделение сзади, удалился от плотной растительности на десяток метров, Руслан злорадно усмехнулся, прищурил левый глаз и нажал на спусковую скобу гранатомета…

Открытый всем ветрам и взглядам пролесок, разбавленный куцей низенькой растительностью, обойти было невозможно. Естественная просека представляла собой длинную полосу шириной метров триста и тянулась вдоль такого же бесконечного склона с запада на восток. Константин внимательно изучил открытую местность, чертыхнулся и вышел из-за спасительной «зеленки». Старшина осторожно последовал за ним. «Чехи» вполне могли понаставить растяжек или же простеньких противопехотных мин, посему глазеть приходилось не только вперед, но и под ноги.

Через минуту капитан обернулся — проверил: соблюдает ли установленную дистанцию Радченко, ведя основную группу. Сержант был как всегда исполнителен и аккуратен. А когда Яровой ускорил шаг и снова повернул голову вперед, взор внезапно выхватил подозрительную деталь — под двумя кривыми дубами, что метрах в двухстах отбрасывали на светло-коричневую почву негустую, прозрачную тень, обозначилось слабое движенье.

Офицер моментально вскинул автомат, да было уж поздно. Он успел лишь резко отшвырнуть подальше от себя Ниязова, полагая, что основной целью является сам, и в тот же миг послышался нарастающий вой, а следом что-то грохнуло, обдав страшной по силе ударной волной…

Ослепленный вспышкой, ничего не слышащий, он, кажется, катился по склону, ощущая жгучую и невыносимую боль под правым коленом, потом лежал лицом вниз и сквозь тягучую липкую пелену скорее догадывался о происходящей чуть выше перестрелке, нежели отчетливо воспринимал действительность. Очереди, одиночные выстрелы, взрывы доносились до его слуха, точно он был отгорожен от всего мира стеклянной, непроницаемой для нормальных звуков завесой. Яровой шевелил губами, силясь что-то прокричать подчиненным; ему казалось: он пытается встать… На самом же деле лишь слабо двигались ладони в коротких кожаных перчатках, ухватывая и выдергивая пучки свежей желто-зеленой травы…

Из этого состояния его вывело чье-то настойчивое прикосновение — Костю перевернули на спину. Сквозь сизую пелену, он вдруг увидел склонившуюся над ним девушку необычайной красоты. «Господи, — пронеслось в голове, — должно быть ангел небесный… Сейчас узрит, что я в военной форме и без раздумий оформит в ад!..»

Вместе с «ангелом» женского пола, над ним колдовал молоденький юноша, во всем и беспрекословно подчинявшийся девушке. Капитан перестал чувствовать боль, не понимал тяжести собственного увечья. Всерьез беспокоило лишь творившееся выше — там его люди нарвались на засаду и, проигрывая позиционно, отстреливались, погибали.