Владимир Колычев - Брат, стреляй первым!

Тот с кислым видом велел сержанту надеть на Никиту наручники и отконвоировать в какой-то кабинет.

Через пару минут в присутствии сержанта Никита сидел на табурете в светлом просторном кабинете. За печатной машинкой с сигаретой в зубах сидел какой-то лейтенант. С появлением Светлова он поднялся и вышел. И сержант тоже исчез.

Светлов и Никита остались одни.

— Ну вот ты и попался, голубчик, — без всякого злорадства сказал Игорь.

— Сколько ниточке ни виться…

— Вот-вот…

— Только я ни в чем не виновен.

— Опять ты за свою шарманку, — отмахнулся от него Светлов. — Не собираюсь я тебя пытать. Есть следователь, пусть он тебя крутит…

— По поводу?

— А ты не знаешь?

— Я вообще ничего не знаю.

— Понятное дело… Шестнадцать трупов на нем, а он ничего не знает… И это ты один. А если еще посчитать те, которые вы на пару с Виталом образовали…

— Не было ничего.

— Не было, — почему-то согласился Игорь. — Если честно, нет против тебя железобетонных улик. Все вилами по воде писано… Но сам понимаешь, следствие может тянуться год, два…

Никита внимательно посмотрел на Светлова. Было видно, не больно-то радуется тот, что задержал особо опасного преступника. Но рад он другому. Рад просто встрече с ним. Будто старого друга нашел…

— Да понимаю…

— Не хочу я тебя сдавать, — Игорь понизил голос. — Но придется… Начальник вчера на меня надавил. И на Вершинина тоже. Подать мне Брата, и все тут…

— Ну так подавай…

— Сейчас поедем… Но ты не переживай, я тебя вытащу… Есть у меня одна идейка… И вообще, насчет тебя у меня немало идей, — оживился Светлов. И тут же потух. — Беда у нас, Никита, беда…

— Что такое?..

— Леву сильно обидели. Очень сильно… Не поверишь, чуть в петлю не лезет мужик…

— Не поверю…

Этот рыжий неунывающий здоровяк — и в петлю?.. В это на самом деле было трудно поверить.

— А так оно и есть…

— Так что же случилось?

— Извини, этого я тебе сказать не могу. Это тайна. Ее знают только Лева и я… Да, кстати, тебя тут в изнасиловании собираются обвинить…

— Да подстава это. Самая натуральная подстава, — принялся объяснять Никита. — Проститутку снял, ну все как водится. А она поутру заяву накатала и сюда. Братья ее приходили, сутики то бишь. Уже намекнули, две штуки баксов…

— Все, дальше можешь не продолжать. Все ясно… С этим мы разберемся… И со всем другим разберемся тоже. А пока извини…

Появился сержант, а с ним автоматчик в бронежилете. Под усиленным конвоем Никиту сопроводили вниз, усадили в зарешеченный отсек «козла».

Два крепыша сидели в машине возле отделения милиции. И кого-то ждали. Наконец появился знакомый опер. Он сел к ним в «Опель Вектру». Уныло вздохнул.

— Облом…

— Чего так?

— Заявление я уничтожил…

— Не, ну ты чо, в натуре?..

— Я же говорю, облом. Этим парнем руоповцы занимаются… Капитан тут один появился, увидел его и к себе. Засуетился, закрутился, черт… А потом говорит мне: надо, чтобы заявление исчезло. А то ведь, говорит, дело серьезное. Пацану тяжелые статьи шьют. Изнасилование для него — тьфу. А девку с ее заявлением могут попутно к делу подшить. А дело будут вести «важняки», из Генпрокуратуры. И если вдруг что-то с этой заявой нечисто, девку влет раскусят. Всем тогда достанется…

— Значит, пролет…

— Ну не лезть же на рожон…

— Ну, а так чо лох этот натворил?

— Лох?.. Да я бы не сказал, что это лох… Бандит он. Крутой бандит…

— Да ну?..

— Тридцать трупов на нем. И не кого-нибудь положил, а крутых пацанов из одной криминальной команды… Отвечаю!..

И потянулась долгая пауза. Крепыши молча с раскрытыми ртами переваривали информацию.

— Не, ну ты это серьезно? — наконец спросил один.

— Серьезней не бывает…

— Ну тады ой… Короче, ты правильно сделал, что порвал заяву…

Лева сидел за своим столом и тупо смотрел куда-то вдаль. Словно в каменное изваяние превратился. Ничего не видит, ничего не слышит. Страдает мужик, черная тоска гложет его…

— Положение серьезней не бывает.

До недавних времен Светлов и Вершинин сами вели разработку оружейной мафии. Теперь все изменилось. Они расшевелили улей и сами оказались под колпаком. Куда бы они ни шли, за ними постоянно кто-то следил. Что бы они ни делали, всюду чувствовался чей-то незримый неусыпный контроль.

Лев жутко переживал трагедию в семье. Страшно хотел отомстить ублюдкам. Но даже не пикнул, когда узнал, что всех, кого они недавно взяли, выпустили из-под стражи. Не пытался он продолжать разработку группировки. Он вообще ничего не хотел делать. Иногда даже казалось, что он шелохнуться боится. Как будто этим может навлечь смерть на свою семью.