Владимир Колычев - Брат, вспомни все!

Барак. Деревянные стены. Деревянные настилы в два яруса. Без матрацев и подушек. Просто голые доски. И длинный грубо сколоченный стол в проходе между нарами. Под потолком тускло светила электрическая лампочка.

— А здесь можно жить, — сказал кто-то.

Эта фраза словно оживила всех. Бомжи загудели. Полезли на нары занимать места.

Никита тоже не растерялся. Ухитрился занять три места на верхнем ярусе. Место для Лельки у самой стены. Чтобы не терлась об нее какая-нибудь вонючка. Пусть лучше она сама трется о Валеру. Между ними явно проскакивают амурные искры. Никита не мог не заметить этого.

Стены, нары, столы сделаны из неотесанных досок. Древесина теплая, приятная на ощупь. И нет в бараке той жуткой тесноты, как в «душегубке». Мест на всех хватает, даже свободные на нижнем ярусе остались.

Для Никиты, Валеры и Лельки условия не ахти. А для бомжей все хорошо.

— А тут комфорт! — заявил кто-то. Уж в их-то помойных сараюшках условия куда хуже. Но там они были свободны…

— А как у них с кормежкой? — почесывая грязное пузо, спросил другой.

— Наверное, каша, — протянул третий. — Горячая каша… И много-много хлеба…

— Ага, будут тебя здесь кормить, жди…

— Должны кормить!.. Это резервация для бомжей, понял, да?.. Это мэр столичный все затеял. Я знаю. Чтобы наш брат столицу не поганил. Теперь мы здесь будем жить. Лужков, он ведь человек душевный. Просто он не хочет, чтобы бомжи в Москве жили. Он нам здесь место нашел. И кормить будет. Я знаю. О нас будут заботиться. Вот увидите…

Никита задумался. А вдруг и в самом деле эту антибомжацкую акцию затеяло правительство Москвы. Чтобы очистить столицу от бомжей. Построили резервацию для изгоев, теперь потихоньку сгоняют их сюда.

Рядом с бараком хватает свободного места. Возможно, им придется строить еще один такой барак, второй, третий…

Но почему тогда чистильщики с таким спокойствием относятся к трупам? Если бомжи для них просто мусор, то куда проще утопить их всех в болоте, чем держать в бараке, охранять…

Может, бомжи нужны как рабочая сила? Лес, например, валить или торф из болот добывать. Поэтому в живых оставляют самых сильных…

Чем больше Никита задавал себе вопросов, тем яснее понимал, что не найдет на них ответов. Надо ждать завтрашнего утра. Появятся чистильщики. Может, тогда что-нибудь прояснится…

— Есть хочу, — тихо сказала Лелька.

Она лежала на своем месте. Под крылышком у Валеры. И, похоже, ей это даже нравилось. Только вот перекусить бы чего.

— А ты спи, — посоветовал ей Никита. — Семь часов сна заменяют батон хлеба…

— А я слышал, что смех заменяет масло… Спи, Леля, и смейся. Это вместо хлеба с маслом…

— Да спать-то я хочу. Может, и засну, если получится… Только вот смеяться не буду. Не дождетесь. Не до смеха мне…

— Правильно, не до смеха, — кивнул Валера. — Потому что не мы смеемся, а эти скоты с автоматами. Загрузили нас в этот бомжатник, а сами водку сейчас жрут. И над нами смеются… Ничего, смеяться будет тот, кто посмеется над их трупами… Эй, Никита, у тебя там случайно, как в прошлый раз, «ствол» не завалялся?

— Если бы… Давайте попробуем заснуть. Завтра у нас будет тяжелый день.

— Бежать отсюда надо, — горячился Валера.

— Куда? — осадил его Никита. — Тут же вокруг топи. Ты знаешь тропы через них?

— Нет…

— Тогда о чем разговор?

— А еще пулемет на вышке, — сказала Лелька. — Брр…

— Пулеметы-то как раз не самое страшное, — заявил Валера. — И козлы эти, чистильщики, тоже не беда. Надо будет, мы с Никитой их влет сделаем…

— Если бы… — вздохнула Лелька.

Никита промолчал. Понимал он, что не бахвалится Валера. Просто пар спускает. И точно, Валера успокоился. Даже глаза закрыл.

И Никиту потянуло в сон. Чего голову зря проблемами забивать? Как говорится, утро вечера мудреней.

Они втроем пытались заснуть. А вот их товарищи по несчастью, наоборот, как будто просыпались.

— Водки хочу! — орал один. — Самогону!..

— Жрать дайте! — вторил ему другой.

Крики эти будоражили бомжей. Нажраться хотелось всем. Но все понимали, что орать можно сколько угодно, а во рту все равно будет пусто.

— Бабу хочу! — заорал еще один придурок.

А вот с этим как раз проблем не было. Женщин в бараке хватало.

Чистильщики не разделяли толпу по половому признаку. Видимо, бомжи представлялись им сплошной однородной массой. Мужик ты или баба — для них это значения не имело.

Зато сами бомжи вмиг произвели градацию. Мужики, как сильные, заняли места на верхнем ярусе. А женщинам достались нижние — самые вонючие — места. Впрочем, они против этого даже не пытались возражать.