Борис Бабкин - Мы не мафия, мы хуже

Из комнаты осторожно выглянула девушка. Артур резко ударил сидевшего Стилиста в лоб. Тот вместе с креслом упал. Волчара, повернувшись, взглянул на Олю.

— Иди. — Отдав телефон, Артур легко подтолкнул ее в комнату. — Мы сейчас…

— Сволочь! — Оля, держа телефон левой рукой, правой схватила стоявшую у печки кочергу и сильно ударила Стилиста по плечу. Заплакав, убежала к себе в комнату.

Артур, подойдя к Стилисту, присел. Вытащил из сумки скотч. Плотно обмотал ему кисти заведенных за спину рук и крест-накрест переклеил рот.

— Дай воды, — услышал Волчара.

От окатившей его лицо холодной воды Стилист, замотав головой, фыркнул и открыл глаза. Увидев сидевшего перед ним на корточках мужчину, испуганно дернулся и с ужасом почувствовал, что его руки связаны сзади. Хотел заорать, но лишь замычал.

— Вот что, молодой интересный, — услышал он, — я предскажу тебе судьбу.

Сейчас я задам тебе несколько вопросов по теме. Если ответишь честно и сразу, умрешь легко. То есть не больно. Будешь выпендриваться, примешь такие муки, какие не испытывала и твоя мать, когда ты появился на свет Божий. Пугать нас не надо. Я знаю, у тебя есть такое желание. Так вот, гаденыш, мы не мафия, мы хуже. А сейчас приступим.

Он рывком отодрал скотч.

— Нас эти догоняют, — услышал Атаман голос Робинзона. — Я эти мотоциклы видал. На них, значится, мафия катается.

— Где мы? — спросил Атаман.

— Я завернул с асфальту на грунтовку. Все, они догнали. Атаман услышал треск мотоциклетных моторов. Чуть подался вперед и, подтянув ноги, встал на колени, — Чего надобно, хлопцы? — спросил Робинзон подошедших к машине четверых мотоциклистов.

— Вылазь, дедок, — усмехнулся Фалин, — разговор имеется.

— Разговоры, они разные бывают, — усмехнулся Робинзон и чуть приоткрыл свою дверцу. Фалин, Шустрый и еще двое подошли к «Волге». Повинуясь кивку Фалина, двое обошли машину с другой стороны.

— Атамана везешь? — спросил Фалин.

— Его, — кивнул Робинзон, — вона, под мясом сидит. Степан приготовился вскочить и услышал смех.

— Его сейчас в погребе зажаривают, — весело сообщил Фалин. — Что же ты, старый, себе такой конец в жизни выбрал? Мог бы пожить последние деньки по-человечески. А ты… — Он покачал головой. — Твой приятель Топорик с внуком тоже выпендривались. И что? — Он усмехнулся. — Но они быстро сдохли, а ты помучаешься.

— Значится, Топорика вы вбили, — кивнул Робинзон. — Я же грешил на него. Думал, не сдюжил старый хрыч и сдал. Значится, не сдал. — Он улыбнулся. — Что касаемо смертушки, так мы зараз на равных, значится.

— Чего? — шагнул вперед Шустрый.

— Ты сюды глянь, — кивнул вниз Робинзон. Шустрый, бросив взгляд в окно, увидел в руке деда противотанковую гранату.

— А вот колечко. — Старик выбросил в окно чеку. — И бегать бесполезно, — улыбнулся он. — Вся машина такими набитая. Ежели рванет — на добрых метров двести все осколками посечет.

Дернувшийся назад Шустрый замер. Фалин выхватил пистолет.

— А теперича я команды, значится, подавать стану, — сказал Робинзон. — Положьте свои пукалки и на два шага назад.

Фалин и Шустрый переглянулись. Что граната настоящая, они были уверены.

Но правду ли дед сказал про взрывчатку в машине? И если бежать, в кого он швырнет гранату? А стрелять? Вдруг действительно машина набита взрывчаткой?

Стоявшие с той стороны парни, направив пистолеты на Робинзона, тоже не знали, что делать.

— Это немецкая, — улыбнулся Робинзон. — До четырех досчитать не смогешь, бабахнет.

Атаман выпрямился. Мелкие куски мяса вылетели в окно. Он дважды выстрелил в стоявших справа у машины парней. Один упал. Второй успел нажать на спусковой крючок и, получив пулю в висок, упал. Выпущенная им пуля прошла через открытые окна машины и, свистнув рядом с ухом Робинзона, пробила солнечное сплетение Шустрого. Падая, он выстрелил. Фалин, дО тоже выстрелив, отпрыгнул влево и, пригибаясь, побежал к лесополосе. Атаман выскочил и трижды спустил курок. На третьем выстреле Фалин, как бы споткнувшись, упал вперед. Степан бросился к нему. Виктор, придавленный кусками мяса в багажнике, лежал, боясь пошевелиться.

— Ты охренел, старый! — вернувшись к машине, зло сказал Атаман. — А если бы эта хреновина бабахнула? Они бы тебе пулю влепили, и на ход. А…

— Человек глуп тем, — спокойно улыбнулся Робинзон, — что размышлять могет. Вот они и думали: успеют тикать али нет. Если бы не думали, застрелили бы меня, а уж с вами как получилося бы. — Он вышел, оставив гранату на сиденье.