Михаил Серегин - Колыма ты моя, Колыма

На Ближнем Востоке, например, таким традиционным видом являются легкие наркотики типа анаши и гашиша. Тамошние люди прекрасно их переносят и наркоманами не становятся. У мексиканцев есть их кактус пейотль, от которого они сами очень хорошо расслабляются, но пробовать который приезжим не рекомендуется. А в России, да и вообще во всей Европе, таким традиционным наркотиком является алкоголь. Соответственно и сопротивляемость к нему в Европе высокая. Но для тех же якутов алкоголь – это страшная вещь. Здоровенный мужик совершенно пьянеет от одной-единственной рюмки, и это не исключение, а правило.

Спиваются якуты, чукчи, юкагиры, алеуты и прочие северяне очень быстро и совершенно безнадежно. Это не от слабости – просто национальная особенность обмена веществ в организме. Тот же чукча или юкагир зато легко может съесть мухомор и словить от него кайф – это их национальный наркотик. А русский от этого мухомора ноги в момент протянет. Плохо только то, что русские мухоморы есть особенно не пытались, а вот чукчи и якуты пить пробовали. Да еще как. Бывали случаи, что целыми селениями спивались и вымирали. Именно поэтому, кстати сказать, в советские времена наличных денег им в оленеводческих колхозах и лесхозах на руки не выдавали. Там царил безналичный расчет и натуральная меновая экономика, почти как во времена Дежнева и Пояркова.

Собственно говоря, и к нашему времени мало что изменилось – разве что следить за соблюдением «сухого закона» сверху перестали. Власти предержащие попросту махнули на местных жителей рукой – сопьются и вымрут, значит, туда им и дорога. Но, к счастью, большая часть старейшин якутских родов, уже наученных горьким опытом, взяли надзор за трезвостью соплеменников в свои руки, и поэтому катастрофы не случилось. Молодежи это, конечно, не нравилось, но власть старейшин в живущих по патриархальным законам обществах была непререкаема, и жизнь шла по накатанной колее.

Именно так и жил небольшой якутский поселок, расположенный на севере Хабаровского края в районе речки Ини до позапрошлого года. Названия у поселка не было, и ни на каких картах он не был отмечен, а населения в нем было чуть больше сотни человек, живущих охотой и рыболовством. Фактически это был небольшой род, как две капли воды похожий на те, что кочевали по этим местам исстари. Но два года назад уклад жизни якутов был нарушен. Рядом с их поселком обосновалась одна из «диких» артелей, добывающих золото на свой страх и риск, без разрешения государства. Поначалу якуты отнеслись к новым соседям вполне доброжелательно – тайга большая, места всем хватит. Даже приглашали старателей в гости. Но очень быстро отношения стали портиться, причем не по вине якутов.

Старатели оказались в большинстве своем еще тем сбродом: бывшие уголовники, бичи, списанные на берег за пьянку или воровство моряки, короче говоря, самые что ни есть отбросы общества. В общем, ничего удивительного в этом не было – «дикие» артели в девяти случаях из десяти именно из такого отребья и состоят. А в десятом – из еще худшего. Постепенно отношения между якутами и старателями стали обостряться. Было несколько драк, в которых обычно побеждали старатели – не потому, что они были сильнее или храбрее, а за счет наглости и умения навалиться кучей. Пару раз дело чуть не доходило до смертоубийства – и только с огромным трудом старейшине якутов Нэхату Эрэковичу Кольяникенову удавалось пока избегать по-настоящему серьезных конфликтов. Но с каждым месяцем делать это становилось все труднее и труднее.

Старейшине приходилось считаться с мнением своих людей, а они – и в первую часть молодые охотники – были очень недовольны. Ведь, кроме всего прочего, «дикие» старатели занимались свои делом весьма варварским способом. Золотоносная порода в этих местах не лежала на поверхности, и потому верхний слой грунта старатели взрывали тротилом. Иначе не получалось – под тридцатью сантиметрами почвы начиналась вечная мерзлота, по-другому ее было не взять. А после взрыва в ход шли банальные драги, с их помощью старатели мыли шлихи в реке Ине. Никакой другой горнорудной техники у них, понятное дело, не было и быть не могло.

Естественно, такая почти промышленная золотодобыча, да еще ведущаяся без оглядки на какие-либо инстанции, стала приводить к катастрофическому сокращению всех природных ресурсов района. Рыбы в реке почти не осталось, дичь с каждым годом откочевывала все дальше в тайгу. А покидать свою землю якуты не хотели. Да и с какой стати? Тут жили их деды и прадеды, так почему они должны уходить и уступать свою землю какому-то отребью? Среди молодых якутов уже находились горячие головы, которые предлагали прогнать старателей силой. Возможности имелись – охотничий карабин тут был у каждого мужчины, а обращаться со своим оружием якуты умели так, что никаким современным киллерам и не снилась. Ведь рассказы про то, что умелый охотник бьет белку только в глаз – это не байка, а чистая правда. Во время Великой Отечественной войны, кстати сказать, лучшими снайперами в советских войсках считались как раз якуты, ненцы и удэгейцы, прирожденные охотники. Многие якуты – и нынешний старейшина поселка в их числе – вернулись тогда с фронтов без единой царапинки, зато с доброй сотней зарубок на прикладе карабина.