Михаил Серегин - Алмазы Якутии

Он стал машинально двигать конечностями, чтобы не замерзнуть. Потом вспомнил о карабине. Повернул голову туда-сюда. Оружие, почти целиком врытое в снег, лежало в нескольких метрах слева. Виднелся только кончик ствола.

Патронов у него мало, продовольствия – две банки тушенки. Он может растянуть каждую банку раза на три. В лесу есть всяческий подножный корм вроде ягод, шишек и тому подобного… Спичек у него предостаточно. Но сколько ему идти? Где ближайшее жилье? Все равно какое – улус, изба, землянка. Кровь в ране резко пульсировала. Егор поморщился. Гул вертолета все удалялся, пока не слился с дрожанием морозного воздуха. Все равно надо было лежать… Карагодин мог вернуться.

Сколько прошло времени, прежде чем он сел в снегу, Егор не знал. Поднимался он медленно, осторожно, стараясь не разбередить рану. «Надо что-то делать с этим», – подумал он, глядя в распоротый рукав куртки.

Рану необходимо промыть. Он решил это сразу. Вот только сделать это было непросто. Он встал на ослабевшие ноги, направился к карабину. Поднял его, потряс. Потом окинул взглядом склон оврага. Да, подниматься придется долго.

Егор пересек овраг и стал подниматься. Используя карабин в качестве опоры.

Это оказалось, как он и предполагал, делом нелегким. Ноги проваливались в снег, подошвы скользили. Не удержавшись, он свалился. Вскрикнул от боли: упал на больную руку.

Снег запорошил дыру на рукаве. Но холод был даже приятен. Егор с усилием перевернулся на живот, потом подобрал под себя ноги, встал на четвереньки, опираясь одним локтем о землю, и, медленно сев, отдышался. Потом облокотился на карабин и тяжело поднялся.

Продолжил путь. На этот раз Егор ступал более осторожно и размеренно, не торопился. Но все равно скользил и еще пару раз падал. Наконец он добрался до ствола поваленной ели и сел отдохнуть, расположившись возле места слома. Он воткнул карабин в снег, снял рукавицы и грел дыханием покрасневшие заледеневшие пальцы.

Сначала они не поддавались. Потом стало возможным скупо двигать ими. Егор надел рукавицы, встал со ствола и продолжил подъем. Задыхаясь, он хватался за ветви стелющейся березы. Наконец выбрался из оврага. Огляделся. Достал из кармашка нож и срезал несколько молодых ветвей с невысокой лиственницы. Разделил их на две кучки. Из одной сложил костер. С больной рукой это заняло гораздо больше времени, чем обычно.

Достав из кармана оставшийся авиабилет, Егор поджег его и угнездил в кольце веток. Огонь принялся. Егор достал консервы. На коричнево-желтой этикетке значилось: «Тушенка говяжья, вес нетто четыреста граммов», дата изготовления, срок реализации – отпечатан черным, неотчетливо, произведена Олекминским мясокомбинатом.

Когда образовались угли, Егор вскрыл ножом банку. От банки пошел аппетитный запах человеческой пищи. Егор поставил ее на угли.

Над банкой разрасталось горячее облако мясного аромата. Егор втягивал его ноздрями. Жир начал закипать. Пустой желудок спазматически урчал. Егор вдруг почувствовал страшный голод.

На три раза, как он планировал, банку разделить не удастся. И не потому, что он был так голоден, а потому что Егору нужна была посудина.

Он оттянул рукав куртки, используя его вместо тряпки, и снял банку с углей. Ел он при помощи ножа, жадно и быстро, обжигая рот и рискуя обрезать губы.

Когда с тушенкой было покончено, он наполнил банку жестким снегом и, подложив веток в костер, раздул его. Снова водрузил банку на угли.

Желудок праздновал насыщение. Это было чертовски приятно. По телу разливалось живое тепло. Как все-таки много значит пища! Егор не хотел думать о том времени, когда вторая банка тушенки будет съедена и ему придется самому добывать корм.

Вокруг царила тишина. Если не считать неугомонного дятла, стучащего клювом по стволу далекого дерева. Снег в банке растаял, потом вода пошла мелкими пузырями. Егор снял банку, ополоснул ее от жира и вылил воду. Снова наполнил банку снегом и поставил на огонь.

Пока снег таял, Егор срезал с ближайшей сосны ветку. Мелко нарубил и бросил в закипающую воду. Прокипятив воду с хвоей несколько минут, снял банку и поставил на снег.

Долго остужать не пришлось. Температура была низкой. Егор принялся за дело. Для начала он попробовал снять куртку. Левый рукав не поддавался. Сочащаяся из глубины раны кровь омывала ее запекшиеся края, густела и въедалась в ткань. Нитки и клоки материала прилипли к ране, точно вросли в нее, и оторвать их, казалось, было невозможно. Егор снова достал нож из кармашка и принялся распарывать рукав. Когда разрез на рукаве оказался достаточным для манипуляций, он смог безболезненно снять куртку. Потом проделал то же самое с джемпером. Оставшись в одной футболке, Егор подцепил ножом сначала правый рукав, распорол его, потом – левый и сорвал ее с себя. Отложил в сторону.