Михаил Серегин - Алмазы Якутии

Сколько он может так пройти? День, два, три? Что потом? Как ему спать, что есть? – эти вопросы не нарушали чудовищной гармонии, которая устанавливается в иных обстоятельствах между отчаявшимся существом и стремящейся поглотить его стихией.

Каковы были его перспективы? У него был карабин, пачка патронов, спички, нож, две банки тушенки. Пройдя еще пять-семь километров, он мог бы устроиться где-нибудь на ночлег. Найти какое-нибудь защищенное место, соорудить из веток небольшой костер, разогреть тушенку, согреться самому…

«Это уже кое-что», – улыбнулся заледенелыми губами Егор.

И потом, не может же тайга быть совсем необитаема? Егор кормился иллюзиями цивилизованного человека, отказывающегося верить в существование необитаемых островов.

Егор пробирался меж веток деревьев. Лес становился гуще. Его сонное равнодушие почти не беспокоило Егора. Люди для него представляли большую опасность. Чтобы как-то занять свой мозг, он принялся как-то отстраненно размышлять о перспективе замерзнуть насмерть в этом лесу. У них был на станции такой случай. Один сотрудник неумеренно выпил и замерз. У него остались жена и маленькая дочка. Алкоголь заглушает инстинкт самосохранения.

Он читал, видел в кино, как это происходит. Обессилевший человек падает в снег и радуется тому, что наступил отдых. Не надо больше никуда идти, сопротивляться белой стихии, заставлять себя сделать еще шаг… Вот так падает, садится, засыпает. На волосы и бороду стекается снежное серебро, облепляя человека мертвой коростой. Он засыпает, медленно, сладко… Сознание растворяется в белом хаосе, мозг отказывается фильтровать реальность и сны. Наверное, человека посещают какие-нибудь приятные галлюцинации. Он видит себя по пояс в траве, в райском саду, журчит ручей, сотканные из воздуха и света проплывают силуэты неземных красавиц…

Егор остановился. Прислушался. Напрягать слух было необязательно, чтобы в висящем где-то в отдалении гуле различить ленивый и жалобный вой волка.

Егор ускорил шаг. Он почти бежал. Но вой его преследовал. Он разрастался, ширился, креп. Одному голосу, выбивавшемуся из общего тоскливого скулежа, вторил другой, «песню», которая, казалось, вот-вот умолкнет, подхватывал третий голос.

Егор стал озираться. Снег, тусклый под сенью ветвей, на более открытых участках отсвечивал лунной желтизной.

«Волки необязательно нападают, – мелькнуло в голове у Егора, и в ту же секунду он скорее почувствовал, чем услышал быстрое скольжение тени за деревьями. Егор напрягся, взял ружье на изготовку. – Нет, просто так эти серые пираты меня не возьмут!»

С другой стороны шевельнулась ветка. Неуловимо тонко хрустнул подмороженный снег. Егор посмотрел туда и увидел несколько быстрых темных силуэтов.

Егор прижался спиной к стволу сосны. В морозной свежести растекался едва уловимый запах смолы.

«Как быстро они приблизились!» – подумал Егор, по-прежнему упираясь спиной в ствол дерева. Однако все смолкло. И Егору на минуту показалось, что стая пробежала мимо. Он напряженно вглядывался в подернутую скупым лунным сиянием темень. Лицо горело от мороза, сквозь рукавицы он чувствовал холодную сталь карабина.

Идти дальше? Он машинально посмотрел вверх. Его взгляд затерялся в густой кроне сосны. Нет, взобраться на нее невозможно – гладкий толстый ствол не оставляет шанса.

Он снова огляделся. Сзади справа что-то мелькнуло. И тут опять раздался тоскливый вой. На этот раз он был до того явственным и звучным, что сердце у Егора мячиком подскочило к горлу, а потом скатилось куда-то к желудку. Он почувствовал неприятное сосание под ложечкой.

«Слава богу, что ружье есть…»

Отголосок воя еще томился меж заснеженных лап лиственниц, когда Егор различил в сумерках три бесцеремонно надвигающихся силуэта. Он выстрелил, не надеясь на попадание. Было слишком темно. Силуэты растворились во мраке, тишину разорвал свирепый рык. И снова все смолкло.

У Егора мелькнула надежда, что хищники испугались. «Ну не такие же они глупые!»

Волк – животное умное, хитрое… Но и отважное. Но раз волки собираются напасть на него, значит, они голодны. И так просто не отстанут.

Наступившее безмолвие таило в себе ощутимую угрозу. Стрелять в ночь не было смысла. Егор не знал, сколько хищников в стае, но не сомневался, что не менее шести-семи. А то и все десять. Он знал, что волки придерживаются в охоте особой тактики. Они распределяют обязанности, одни гонят добычу, другие обходят с фланга, загоняют в засаду.